.
Прекрасное описание «беккеншнэйден» мы находим в некогда популярном, а ныне забытом романе Генриха Майера «Дочь оружейника», изданном на русском языке в 1873 году. Герой романа, оружейный мастер Вальтер, у речной переправы неподалёку от Амерсфорта был вызван на поединок неким лодочником, слывшим умелым бойцом на ножах. Лодочник принёс два ножа одинаковой длины и один из них подал сопернику. Вальтер прикрепил нож к руке платком, чтобы защитить пальцы. Таким же способом привязал нож его противник, и они встали в восьми шагах друг от друга. Оружейник спокойно ждал нападения, следя за всеми движениями перевозчика. Тот, видя, что его противник не становится в правильную позицию, решил, что имеет дело с новичком, и двинулся к нему. Вальтер спокойно ждал, не поднимая рук, но когда лодочник почти дотронулся до него, он быстро схватил его за руку левой рукой, а правой мгновенно вырезал ножом крест на его щеке. Потом сильно толкнул его, и лодочник, потеряв равновесие, упал под громкий хохот окружающих. Но тут же в ярости вскочил на ноги и, несмотря на то что его лицо было покрыто кровью, потребовал продолжить бой. Оба встали на свои места, но в этот раз оружейник не ждал, когда противник подойдет к нему. Он сам одним скачком очутился возле лодочника, опять сжал его вооруженную руку и быстро вырезал на другой щеке полумесяц, «так что эмблемы христианства и магометанства соединились на его лице, разделенные только красным носом»[1309].
С одной стороны, такой «беккеншнэйден» фигурально символизировал для фуурфехтера потерю лица, но с другой — некоторые гордо носили эту метку как символ бойцовской репутации, так как это доказывало отвагу владельца шрама и его способность терпеть боль. «Беккеншнэйден» вошёл в обиход вместе с традицией поединков на ножах в XVII веке и вышел из моды в середине XVIII столетия[1310]. Но эта мрачная традиция не утеряла своей популярности и в просвещённом XIX веке. Ещё в 1822 году «European magazine» отмечал: «Каждая нация дерётся в соответствии со своими обычаями. Так, голландцы режут друг другу ножами лица»[1311].
В Италии XVI века находившейся под испанским господством, мода на всё испанское не оставила незамеченной и традицию ритуального обезображивания лица. Вместе с испанским костюмом, испанскими ножами, испанской культурой чести и испанской традицией поединков на ножах на плодородную землю Апеннин упали семена и этого архаичного обряда. Джеймс Тёрнер отмечал, что уже в ренессансной Италии, и особенно в Риме, было распространено нанесение шрамов на лица проституток. Подобный ритуал мы можем увидеть на изображении из датированной 1692 годом серии гравюр Джузеппе Мариа Мителли, «La vite infelice della meretrice compartita ne dodeci mesi dell'anno». Этот цикл гравюр посвящён различным перипетиям из жизни проститутки и охватывает период с юности и до её смерти. На одной из гравюр, «Ottobre» («Октябрь»), завёрнутый в плащ мужчина распарывает жрице любви лицо коротким серпообразным ножом