— Да. Впрочем, — добавил Снаут, — может, он так и сделал. Откуда ты знаешь, что я действительно тот старый, славный Мышонок, который прилетел сюда два года назад...
Снаут хихикнул, словно наслаждаясь моей растерянностью, но тут же стал серьезным.
— Нет, нет, — проворчал он, — и так всего слишком много... Вероятно, различий гораздо больше, но я знаю одно: и меня, и тебя можно убить.
— А их нельзя?
— И не пытайся! Не советую! Страшная картина!
— Ничем?
— Не знаю. Во всяком случае, их нельзя ни отравить, ни прирезать, ни задушить...
— А если атомным пулеметом?
— Ты смог бы?
— Не знаю. Если считать, что они не люди...
— В каком-то смысле они люди. Субъективно они люди. Они не отдают себе отчета... в своем... происхождении. Ты, вероятно, заметил?
— Да. Так... как же это... выглядит?
— Они регенерируют в невероятном темпе. В немыслимом темпе, прямо на глазах, поверь мне, и снова начинают вести себя, как.:, как...
— Как?
— Как их образы, живущие в нашей памяти, на основе которой...
— Да. Это правда, — подтвердил я.
Мазь таяла на моих обожженных щеках и капала на руки. Я не обращал на это внимания.
— А Гибарян... знал? — неожиданно спросил я.
Снаут задумался.
— Знал ли он то же, что и мы?
— Да.
— Я почти уверен.
— С чего ты взял? Он говорил тебе?
— Нет. Но я нашел у него одну книгу...
— "Малый Апокриф"?! — закричал я, вскакивая с места.
— Да. А ты откуда знаешь? — спросил Снаут, неожиданно забеспокоившись, и уставился на меня.
Я покачал головой.
— Не волнуйся. Ты же видишь, что я обожжен и совсем не регенерирую, — успокоил я его. — Знаешь, он оставил мне письмо.
— Правда? Письмо? Что там написано?
— Немного. Это скорее записка, а не письмо. Библиографическая справка к "Соляристическому приложению" и к этому "Апокрифу". Что это такое?
— Старая история. Может, она нам что-нибудь даст. Держи.
Снаут достал из кармана тоненькую книгу в кожаном переплете, штертом на углах, и протянул мне.
— А Сарториус?.. — спросил я, пряча книгу.
— Что Сарториус? Каждый ведет себя в такой ситуации, как... умеет. Он старается держаться нормально, для него это значит — официально.
— Ну, знаешь ли!
— Тем не менее. Я однажды попал с ним в переплет, подробности не так уж важны, достаточно сказать, что у нас осталось на восемь человек пятьсот килограммов кислорода. Один за другим мы бросали обычные занятия, в конце концов мы все ходили небритые, только он брился, чистил ботинки. Такой уж он человек. Конечно, что бы Сарториус теперь ни сделал, все будет или притворством, или комедией, или преступлением.
Преступлением?
— Ну скажем, не преступлением. Можно придумать какое-нибудь новое слово. Например, "реактивный развод". Нравится?