Но о чем говорит Мари? Что, по ее мнению, вызывает алгоритм?
– Самоубийства может вызывать что угодно, – говорит Кенн, взмахнув руки. – Ты стала одной из этих поборников закона? Они думают, что могут остановить прогресс, запретив новые технологии в своих городах…
– Они не всегда неправы, – отвечает Мари. – Дело серьезное. Если это наша ошибка, нам нужно немедленно ее исправить.
Самоубийства? Я вспоминаю полицейскую ленту, оцепившую тот квартал в Кабуки-тё. Должно быть, они говорят о преступниках-самоубийцах по всему миру. Тех, что Хидео упомянул в последнем споре. Осужденные секс-торговцы совершают самоубийства, сказал он. Но разве алгоритм не должен был изначально допускать такое?
– Просто подожди пару месяцев, – говорит Кенн. – Все наладится.
Мой взгляд перемещается на Хидео, который пока не проронил ни слова. Он откинулся назад в своем кресле и рассматривает своих коллег. Вглядевшись в его лицо, я понимаю, что он в плохом настроении.
– Весь замысел алгоритма в том, чтобы защищать людей, делать мир безопаснее, – настаивает Мари. – Он не должен нести ответственность за то, что пользователи кончают жизнь самоубийством.
– Это безумие! – Кенн вплескивает руками. – Доказательств нет. Ты пытаешься предположить, что алгоритм заставляет обычных людей – то есть невинных – убивать себя?
Кровь застывает в жилах от его слов. Я выпрямляюсь на стуле. Возможно, теперь алгоритм вызывает смерти невинных людей.
– Посмотрите на эти цифры! – Мари взмахивает рукой, и перед ними зависает график. Я смотрю на него в ужасе. Кривая угрожающе взмывает вверх. – Количество суицидов по всему миру начало увеличиваться со дня запуска алгоритма. И это не преступники.
– Ты преувеличиваешь, – говорит Кенн, пренебрежительно пожимая плечами. – Какое отношение суициды имеют к нам? Уверен, что если они и связаны с алгоритмом, то только потому, что эти люди в чем-то виноваты. – Кенн снова пожимает плечами.
Этот же беззаботный жест я видела, когда меня впервые представили ему и команде – только вот в этот раз он не обнадеживает меня относительно вежливости Хидео. Теперь он отмахивается от ужасных последствий алгоритма.
Я смотрю на лицо Кенна и вспоминаю, как при каждом нашем разговоре его глаза искрились весельем. Неужели это тот же человек, что писал мне, переживая за благополучие Хидео и жалуясь на его упрямство? Неужели это тот, кто однажды попросил меня присматривать за Хидео?
Я удерживаю его теплую улыбку в памяти, рассматривая человека перед собой. На него падает свет, опускающийся сверху вниз ламп, набрасывая зловещие тени. Я не могу понять выражение его лица.