Свидетельство о присутствии в Катынском лесу «двухзлотовок военного выпуска» можно было объяснить ошибкой Мацкевича, однако это совершенно несерьезно. Можно спутать цифру в дате, но не целую фразу. Тогда становится очевидным, что считающиеся расстрелянными весной 1940 года в Козьих Горах поляки были живы после мая 1940 года. Достоверно известно, что немцы после захвата лагерей разрешили переписку пленных поляков с Польшей. Таким образом, двухзлотовки могли быть присланы пленным родными, в надежде, что они понадобятся им при возвращении на Родину. Этот факт является неопровержимым свидетельством расстрела поляков осенью 1941 года.
Ю. Мацкевич также сообщал, что на телах убитых в Катыни офицеров было найдено около 3300 писем и открыток, полученных ими от своих семей из Польши, и несколько написанных ими, но не отосланных в Польшу. Ни одно из этих писем и ни одна из этих открыток, пишет он, не датированы позже апреля 1940 года. Это подтверждают и их семьи в Польше, у которых переписка внезапно оборвалась как раз в это время. Можно было бы подумать, что большевики по тем или иным причинам запретили военнопленным переписку. Но они этого не утверждают, так как у них нет доказательств.
И все же Ю. Мацкевич ошибался. Как уже говорилось, 16 марта 1940 года «военнопленным быв. польской армии, содержащимся в лагерях НКВД, запрещена всякая переписка». Она была возобновлена только 28 сентября 1940 года по предложению П. Сопруненко и указанию замнаркома НКВД В. Меркулова. Принять такое решение начальству пришлось под давлением польских военнопленных из Грязовецкого лагеря, пригрозивших начать «массовую голодовку в знак протеста против запрещения им переписки с семьями и родными». Поэтому даты, проставленные на письмах и открытках, не являются четким доказательством времени расстрела.
Польская версия преимущественно основывается на подобных косвенных и двусмысленных доказательствах. Одним из них являются показания поручика запаса, профессора экономики Станислава Свяневича, которого польская сторона представляет едва ли не очевидцем расстрела польских офицеров в Катыни.
Л. Ежевский в своем исследовании «Катынь. 1940» говорит, что после прибытия 29 апреля 1940 года эшелона с восемнадцатым этапом польских офицеров из Козельского лагеря на железнодорожную станцию Гнездово Свяневича перевели в другой вагон и закрыли в пустом купе. Профессор Свяневич с верхней полки через щелку мог наблюдать то, что происходило снаружи… В момент катынского расстрела он находился в трех километрах от места преступления и собственными глазами видел, как людей уводили на казнь… Все без исключения товарищи профессора Свяневича из 18-го этапа 29 апреля 1940 года были найдены в катынских могилах.