А теперь и правда пора вместе с Юргеном Рогге отправляться в путешествие, и начинается оно в Нойкукове, Кукушкине, как говорит его брат.
Итак, в путь добрый!
Всеволод Розанов
— Нет, ты погляди, погляди, мать, какой денек нынче выдался! — говорит Людвиг Прюверман своей жене, фрау Прюверман. — Нет, ты только взгляни!
Фрау Прюверман так и поступает: она выглядывает в окошко, но смотрит совсем не туда, куда хотел бы ее муж Прюверман. Он-то, может быть, думает — она смотрит на липу напротив, что цветет и цветет, будто она одна такая во всем Нойкукове, а то и во всем мире, одна за все липы на белом свете старается! А может быть, он думает, что жена любуется небом? Оно сегодня такое синее, как самое синее небо на картинках местного живописца и стекольщика Роггентина, что живет на Гольденбоверштрассе, — он-то знает толк в синей краске! Нет, фрау Прюверман смотрит на «минимакс», на термометр, прикрепленный к карнизу сразу же за двойной рамой.
— Только девять утра, а уже двадцать два градуса! Да что ж это будет, если так дальше пойдет? И ночью ниже семнадцати по Цельсию не спускалась, — говорит она.
А Людвиг Прюверман упрямо ей в ответ:
— Чего там Цельсиус или Ромулус — и так видно: отличнейший денек — ничего не скажешь.
Жена не сдается:
— Я тебе вот что скажу, Людвиг Прюверман! Мечтания одни у тебя в голове. Как были, так и остались. И ничего больше!
Людвиг Прюверман все так же упрямо кивает головой: нечего ей сказать, вот и долдонит — «мечтания да мечтания». Сколько раз она ему это говорила — тысячу! В первый раз ровно пятьдесят два года назад, когда Людвиг Прюверман спросил Маргариту Заксенбрехер: «Не пожениться ли нам?» Может, она и права. Но какое это теперь имеет значение? Ведь вышла она за него. И ей уже семьдесят один… А она еще хоть куда. Недавно взяла да купила у Иоганна Фридриха Мёллендорпа — «Часы — оптика» — хитроумный такой термометр — «минимакс».
Иоганн Фридрих Мёллендорп — «Часы — оптика» — уже стоит за прилавком. Магазинчик свой он называет залой для клиентов, а сам сейчас занят подсчетом солнечных очков. Двадцать одну оправу насчитал. А в городе Нойкукове — 7469 жителей. Да, да, надо немедленно заказать еще несколько солнечных очков, решает Иоганн Фридрих Мёллендорп. И так он всегда. Вдруг все и решает.
По правде-то сказать, он терпеть не может эти светозащитные очки. И всякий раз, когда их продает, ему кажется, будто его, солиста Большой оперы заставляют петь в оперетте. Что-то в них есть несолидное, в этих солнечных очках. И еще он терпеть не может новомодные очки, в которых у человека глаза делаются как у собаки в какой-то сказке — с чайное блюдце. Вот он держит одну такую оправу в руках. Двадцать первая. Бережно кладет ее в ящик, выложенный красной замшей. Да, да! У Иоганна Фридриха Мёллендорпа свой вкус, и слава богу. Но что там ни говори, он и коммерсант. А коммерсанту следует считаться с чужими вкусами. Даже если покупатель спросит, есть ли у него треугольные очки, то он и такие должен выложить на прилавок. И пусть никто не посмеет утверждать, будто в Нойкукове ничего достать нельзя, будто Нойкуков — заштатный городок!