Пройдя в глубь комнаты, она увидела тело короля Йоханнеса де Женереса, он был мертв, лицо его посинело, а в груди и лбу зияли страшные черные дыры. Похоже, лицо, отчеканенное на всех монетах, еще недавно было лицом обычного человека, немного похожего на Доу Трифолда. Смерть сделала его маленьким и жалким. Она уже видела прежде, как смерть меняет человека, подумала Нэнси: когда страж избил ее отца. Хотя он был сильным человеком, что-то сломалось в нем под ударами тяжелых сапог. Он медленно истекал кровью, пока вся грудь не оказалась запятнана ею.
Отец умер через несколько дней, так и не очнувшись от лихорадочных снов. Никто не понес наказания – до сегодняшней ночи. Нэнси подумала об огромном обугленном трупе на балконе. Она улыбнулась сквозь слезы и вытерла их с таким нажимом, что на лице остались светлые дорожки.
В гудящей тишине она моргнула, пытаясь сосредоточиться. С тех пор прошло много времени. Она подумала, что Доу уже поглотил пожар, который она устроила. Вне всяких сомнений, огонь поглотит и ее, когда сгорит дверь. Она отвела взгляд, до сих пор прикованный к телу короля, зная, что теперь должна двигаться быстрее. Из раны на руке по-прежнему сочилась кровь, и Нэнси хотелось лишь одного: свернуться калачиком и уснуть. Вдоль одной из стен шел ряд окон, хотя казалось, что в их расположении нет никакого смысла. За ними оказался внутренний двор, хорошо просматривающийся из королевских покоев.
Нэнси сдернула с кровати простыни, принялась рвать их и связывать вместе. После нескольких лихорадочных движений Нэнси поняла, что плачет и задыхается. Рука болела так, словно к ней прижали раскаленное клеймо. Нет. Она не будет паниковать. Она возьмет себя в руки.
Было странно не чувствовать ни следа магии внутри себя, никакого огненного моря. В первый раз это длилось недолго, и у нее не нашлось времени сожалеть об утрате. Прежде чем она успела осознать, что пришел конец, в коридор вышел ребенок, и магия вновь наполнила ее. Это была… действительно странная ночь. Сидя теперь и скручивая веревки из простыней, тут же пропитывающихся ее кровью, она ощущала пустоту, словно зуд, не дававший ей покоя несколько дней, утих. Блаженное облегчение и в то же время провал, утрата. Нэнси потерла глаза, а затем провела ногтем по поверхности языка.
Дверь в королевскую спальню была из толстого, гладко отполированного красного дерева. Прямо на глазах у девушки она начала дымиться, наполняя комнату едким, почти сладким туманом. Нэнси поняла, что снова сидит и смотрит в никуда, и тут же принялась действовать – рвать и связывать простыни, понимая, что ее жизнь зависит от того, порвутся ли они под ее весом. Она подошла к окнам, открыла одно из них и выглянула на тихий тренировочный двор. Ей не придется проделывать весь путь сверху вниз, смутно подумала она. От дыма клонило в сон, и Нэнси высунула голову из окна, чтобы отдышаться. Это немного помогло, но уже вся комната погрузилась в туман, в ней становилось все жарче. Пожар разрастается, вспомнила девушка. Но на нижних этажах должно быть еще чисто.