Улица Вильгельма. Сердце Рейха, где знамена со свастикой так плотно укрывали здания, что полностью прятали каменные стены. Враги здесь тоже были повсюду, но Яэль и Лука легко смешивались с толпой. Украденных форм СС и быстрых взмахов пропусками хватило, чтобы миновать первый контрольно-пропускной пункт перед Вильгельмплатц. Парк был вполне обычным. Взглянув на его пышные деревья и насыпные дорожки, никто бы не догадался, что это место для игр настоящих чудовищ.
С одной стороны Канцелярия. Напротив – Орденский дворец. Фасад бывшего дворца был выложен булыжником – в старое здание гротескно вшито новое. После войны, когда радиовещание уступило главенствующее место «Рейхссендеру», Йозеф Геббельс расширил своё министерство, добавив большое крыло, в котором располагались съёмочные студии. Там имелись как декорации для ужасно поставленных шоу о семьях Лебенсраума, так и столы для вечерних новостей (с не менее отвратным сценарием). Неуклюжее, беспорядочное место – коридоры изгибались под бессмысленными углами, а каждая новая дверь была похожа на предыдущую. Главный вход изобиловал охраной, слишком многочисленной, чтобы её обманула неидеальная маскировка.
Но Луку это, кажется, не беспокоило. Победоносный перенял инициативу, направляясь к новой пристройке министерства.
– Куда мы идём? – спросила Яэль, стараясь следить за тем, чтобы шаги оставались уверенными, хотя сама была далека от спокойствия.
– Снимать пропагандистское видео долго и мучительно скучно, – пояснил Лука. – Пришлось отыскать все укромные местечки, где можно тайком выкурить сигарету между интервью.
Одним из таких «укромных местечек» оказался служебный вход. Тяжёлая дверь открывалась в сторону гравийной площадки, полной машин «Рейхссендерской» флотилии репортёров. Незаметный и малоиспользуемый, вход никем не охранялся, будучи просто запертым на замок. Яэль присела перед дверью, доставая шпильки из кармана формы обершутце. Руки её перестали дрожать уже почти полчаса назад, но всё равно пришлось долго повозиться, скрипя зубами и кусая губы, чтобы открыть замок. Когда скрипнули петли и дверь распахнулась, Яэль вздохнула с облегчением.
Они проникли внутрь.
Никто не заметил. Никто и не мог заметить. Пристройка была на удивление пуста, но, решила Яэль, зачем снимать «Ложь и любовь в Лебенсрауме», когда большинство поселений самого Лебенсраума стёрто с лица земли? Новости тоже были не нужны, когда Рейх желал держать свой народ во тьме незнания. Хватало и речи фюрера.
Гранитные коридоры тянулись всё дальше и дальше. Их стены покрывали плакаты за целое десятилетие. Лучшие работы Геббельса. Многие сохранились ещё с войны: невероятно высокие солдаты с невероятно сильными челюстями, за спиной их, словно в буре, вздымаются знамена со свастикой. Была здесь и старая акварельная реклама Союза немецких девушек, в том числе и плакат, с которого когда-то давным-давно Яэль позаимствовала лицо.