На поминки Дебольский предпочел не задерживаться. Отсидели сколько прилично: чуть больше часа, — после чего он попросил Наташку собираться. Впереди еще одиннадцать часов дороги: за руль не ей, а ему. А завтра с утра на работу. Пора ехать.
Роза Павловна сразу заторопилась, засуетилась. Будто сама уже отчасти забыла, зачем все собрались: смерть (а вместе с тем и жизнь) старухи постепенно отходила в небытие.
— Да-да, вам надо торопиться. Надо засветло, — поспешным речитативом говорила она. И Дебольский мысленно возразил, что засветло не получится в любом случае.
— Тем более гололед такой, и как вы поедете… Сашенька, ты осторожнее на дороге. — И принялась по очереди их обнимать. Целовать сначала в правую, потом в левую щеку. Дебольский снова с некоторым раздражением отметил собственную небритость.
Питер он покидал не вполне сумев скрыть чувства облегчения. И дело было не в эгоизме. А в простом человеческом нежелании приобщаться к чужому горю. Далекому тебе, малоинтересному. Но требующему внимания, телодвижений. Заставляющему заниматься посторонними и в сущности совершенно ненужными вещами.
— А ты представляешь, Темур квартиру оформил на мать, — неожиданно подала голос Наташка.
Она сидела на соседнем кресле, уныло и вместе с тем как-то озабоченно глядя в лобовое стекло. И он остро почувствовал, что жена тоже устала. Они выехали из юдоли скорби, и Наташке захотелось говорить: очиститься. И обсуждать жизнь, чтобы почувствовать, что та продолжается.
Хотя обычно в машине она либо спала, либо листала ленту в телефоне.
— Ну и что? — спросил он машинально, не сразу вникнув, о чем речь. Об этой квартире они разговаривали, пока курили вчера у подъезда. Мужик для вложения денег купил в Москве небольшую однушку. Даже не совсем в Москве, а где-то у черта на рогах: в одном из тех районов, которые пафосно называют «новыми», «городом в городе», а на самом деле это просто такой завуалированный пригород. Дебольский, не без внутреннего удовлетворения, отметил, что сам бы такую даже смотреть не стал.
— Ты что, считаешь, это нормально? — повернулась к нему Наташка. В глазах у нее затеплилось солидарное женское негодование. — Они живут на год меньше, чем мы. Заринка сейчас второго ребенка будет рожать. А он квартиру оформил на мать. Это что, по-человечески?! Так делают только конченые мудаки.
И требовательно уставилась ему в лицо за подтверждением. Дебольского спасло только то, что сидел он вполоборота, глядя на дорогу. Была возможность выиграть пару секунд и не дать промелькнуть на лице тому, что жена не хочет видеть. Он даже без видимой нужды перестроился в соседний ряд, чтобы успеть принять невозмутимый вид.