Сын Лауры Пеэтер изучал окружающую действительность. Он ограничился самым ближайшим. Он находился в комнате, в которой было четыре стены; каждая образовывала с соседней прямой угол. В одну сторону комната была длинней, в другую короче. Вверху тоже была стена, ее называли потолком, она была белая. Внизу была еще одна стена, коричневая, ее называли полом. В той стене окно, оно просвечивает. Свет заходит в комнату, а ветер нет, это из-за стекла. Окно можно открывать, чтобы между комнатой и миром не оставалось ничего. Тогда окно было открыто. Тогда внутрь дул ветер. Сейчас окно было закрыто. В другом конце комнаты была дверь, она не просвечивала, потому что была из дерева. Она была почти всегда открыта. Только изредка ее закрывали. Если кто-то не хотел кому-то мешать. Или если один спал, а другой слушал музыку или смотрел телевизор. Больше дверей в комнате не было. Кто в нее входил, через нее же и выходил. Пеэтер видел и такие комнаты, где было несколько дверей. Про некоторые говорили «задняя дверь». Если придут враги, то через заднюю дверь можно уйти. В некоторых квартирах комнаты шли по кругу. Если по ним пойти, то придешь туда, откуда пошел. Здесь комната была как тупик. У одной стены стоял большой шкаф, он тянулся вдоль всей стены. Он состоял из разных частей. Наверху были шкафчики, посередине полки, внизу ящики. В шкафчиках и ящиках были те вещи, которые не хотели показывать чужим, вроде частных писем, трусов, мозольных пластырей, носовых платков, отверток. На открытых полках было то, что мыслилось для показа посторонним: вазы, книги, салфетки, яйца, спичечные коробки. На самой большой полке стоял телевизор, лицом, разумеется, к комнате, куда же еще? Перед большим шкафом стоял маленький столик, на нем яблоки и женский журнал. За столиком у противоположной стены находилось спальное ложе, на котором днем спать было нельзя, только ночью, если его перестроить. Днем оно служило для того, чтобы на нем сидеть. На полу был ковер, чтобы не было холодно ногам. Больше никаких вещей в комнате не было. У комнаты была левая половина и правая половина. На самом-то деле много половин. Если встать лицом к окну, то шкаф был справа, а диван слева. Если встать к окну спиной, то шкаф был слева, а диван справа. Если встать спиной к шкафу, то диван был спереди, окно справа, а дверь слева. Левое и правое было в человеке, а не снаружи. Остальное так не менялось. Шкаф был деревянный, становись к нему хоть спиной, хоть лицом. И небо тоже было и тогда, когда на него не смотришь, потому что окно все равно оставалось прозрачным.