», «на войне и в любви все дозволено»), некоторые — о миссии художника («кто следует за звездами, тот не поворачивает назад» — Леонардо да Винчи, «картины вовсе не для того, чтобы украшать квартиры» — Пабло Пикассо). Длинные выписки из «Преступления и наказания» Достоевского — две цитаты, где говорится о праве исключительной личности делать все, что захочет. Тут же и другие максималистские изречения: «пей до дна или не пробуй вовсе», «кто держит лампу за спиной, тот отбрасывает тень на собственную дорогу», «в жизни надо дерзать!» Иллимар Коонен стал зрелым мужчиной. В его поведении в ту пору было что-то от кино, например, он не только не стеснялся своей любви, а наоборот, вцеплялся в свою девушку на улице, как какой-нибудь буржуа. В конце пятидесятых годов такой стиль в небольшом районном городке вовсе не был распространен, тем более среди школьников. Естественно, над Иллимаром посмеивались. Учителя делали ему всякие намеки и замечания. Иллимар худел и страдал, ходил с гордым, горящим взором. Ни на кого не обращал внимания. Живопись забросил. Это оказалось случайным увлечением. Иллимар записался в драматический кружок. Но того успеха, как в поселке, здесь он не добился. Тогда гордостью школы был почти уже сформировавшийся актер Тоомас Шютц, высокий молодой человек с нервическими манерами и аристократической жестикуляцией, который играл главные роли во всех спектаклях, пел, танцевал и которого все школьницы обожали. Однажды мне случилось наблюдать, как Тоомас Шютц и Иллимар Коонен выступали вдвоем в одном эстрадном скетче. Скетч был на тему «капиталист и безработный». Шютц играл капиталиста. Он сидел за столом в кресле, перед ним был стакан вина, в руке сигарета. Весь номер сводился к монологу Шютца, содержавшему расхожие истины насчет эксплуатации и присвоения прибавочной стоимости. Безработный, которого играл Коонен, сидел съежившись по другую сторону стола и униженно смотрел на капиталиста. Когда циничный монолог окончился, Коонен грустно поднялся, пошел, запинаясь, к заднику и бросился в бумажное окно. Это было самоубийство. После Иллимар сказал, что Шютц на сцене пил настоящее вино и курил, разумеется, тоже по-настоящему. Так уж требовалось по роли, а учителя смотрели на все это сквозь пальцы. И второе выступление Коонена на школьной сцене оставило у меня грустное впечатление. Шютц сделал инсценировку рассказа известного канадского юмориста Ликока «Интервью с величайшим актером современности», где сам играл величайшего актера современности, который, насколько я помню, преподносил публике монолог Гамлета при помощи одних телодвижений, нонвербально, как это, вероятно, назвали бы сейчас. А Иллимар Коонен играл одного из репортеров, униженно и восхищенно путавшихся в ногах у Шютца. Я еще заметил, что на Иллимаре были его единственные выходные черные брюки.