На дворе стоял ласковый май шестьдесят третьего года. Захватив с собой авоську с тремя пирожками и шестью картошинами в мундирах, мы вышли из дому. В оставленной на столе записке значилось: «Ушли на остров ловить шпионов. Вернемся через неделю».
Мы шли где-то с час, и, когда стены города остались позади и мы оказались на пустынном, заросшем осокой берегу реки, Людочка разрыдалась: «Отведите меня к маме. Я хочу домой!».
И тут мой брат Даня врезал ей по самое первое число. Он сказал, что это предательство, что я и не собиралась брать ее с собой, что это он, Даня, настоял на том, что на нее можно положиться, и что, если она не хотела идти, то надо было так прямо и сказать. И у Людочки моментально высохли слезы. Она была всего лишь на год младше Дани и очень подружилась с ним с первого же дня, с первого же часа знакомства.
Мы продолжали идти заросшим камышами берегом, и, наконец, достигли перешейка, и еще через десять минут оказались на долгожданном острове, и вот уже круглые его кусты с пахучими белыми цветами обступили нас со всех сторон. Красное солнце опустилось в реку. Где-то рядом пронзительно зазвенел комар и, грозно заглушая его, заквакали лягушки.
Теперь нам оставалось забраться в один из кустов и заранее припасенными перочинными ножиками расчистить ветвистое, колючее пространство внутри, освобождая место для ночлега.
Солнце совсем уже скрылось из виду, и только смутный его отблеск дрожал на воде. Мы успели срезать несколько крупных веток, когда схватившаяся за какую-то загогулину Людочка вдруг отдернула руку и закричала.
Я бросилась к ней и увидела вздувшееся багровое пятно чуть пониже правого ее запястья и, еще не успев ничего осознать, заметила, как что-то стремительное и быстрое прошуршало в траве, растворившись в ночном полумраке.
А потом мы с Даней часа три тащили Людочку домой и на залитой лунным светом дороге так никого и не встретили. А Людочка уже не кричала, только тихо постанывала, и безвольная рука ее раздулась и посинела.
Да, на тихой безлюдной дороге мы так никого и не встретили, потому что наш остров был на самом деле вовсе не островом, а полуостровом, потому что узкий перешеек все же соединял его с берегом, потому что, когда Людочкина мама, задыхаясь, прибежала в милицию и показала им нашу записку, там в ответ усмехнулись:
«Ни в нашем городе, ни в его окрестностях нет ни одного острова», — и, решив, что утро вечера мудренее, искать нас не стали и лишь предупредили все посты, что, если им встретятся три бредущих по городу ребенка, следует задержать их и деликатно поинтересоваться, не с острова ли они. Нас задержали уже на самом подходе к дому и действительно в первую же очередь поинтересовались, не с острова ли мы, но наша Людочка к тому времени уже не дышала. А я все никак не могла поверить, что она и взаправду умерла, и все тормошила ее и, напряженно вглядываясь в ее суровое, недетское личико, пыталась до нее докричаться.