— Я видела твой портрет, он мне очень понравился, — возразила Рая.
— Удивительно еще, что ты догадалась, что на портрете я, — покраснел Миша. — Таких талантов, как ты и Алиса, у Наташи много. Она подкармливает человек десять всяких мазил и графоманов. Помнишь тех, на четвереньках, которые хрюкали и лаяли? Там могли быть ее протеже тоже. Они пьют и курят всякую гадость для раскрепощения духа. Я ведь сам из них, еле-еле выкарабкался.
Он провел рукой по лбу, как бы прогоняя неприятные воспоминания, и неожиданно спросил:
— Как ты думаешь, для чего в свое время люди уходили в монастырь?
— Наверное, для того, чтобы побыть наедине с самим собой и с Богом, — не очень-то уверенно ответила Рая.
— Чушь, — рассмеялся Миша, — вернее, это — не главная причина. В первую очередь они шли в монастырь из тоски по казарме. Ведь когда ты абсолютно свободен, все минуты проваливаются в какую-то бездонную пропасть. Ты вглядываешься в себя и ничего, кроме пустоты, не видишь. И я уж прослежу, чтобы Алисиной ноги у Наташи не было, я не дам ей пропасть, — вдруг добавил он.
«Так вот оно что, — задохнулась Рая, — вот почему он так ненавидит Наташу. Алиса ведь не его. Алиса — Наташина. Ревность это, просто ревность».
Она вспомнила вдруг, как Наташа в ту ночь на слете протянула ей миску гречневой каши. «А теперь, пока мы с Мишей разговариваем, — подумала она, — Наташа, небось, по магазинам с высунутым языком бегает, продукты покупает. Или уже набегалась, у плиты стоит».
«Ей придется расплачиваться за свою доброту», — мелькнула странная мысль.
— Миша, — с трудом выдавила она из себя, пытаясь сбросить оцепенение, — Наташа ведь не для себя старается, она…
— Не для себя? — перебил он ее, — в этом ее самоутверждение, дурочка. Ведь без тех, кому она покровительствует, она была бы полным нулем. А так она — величина. Как же? Благодетельница, хозяйка салона. И мы с тобой тоже пишем для себя и на слеты ездим для себя. Мы любим, чтобы нам хлопали, чтобы нас хвалили. Только нам с тобой для самоутверждения наужен талант, а ей… Постой, постой, — глаза его заблестели, — ведь тот телефон, по которому я тебе звонил, выходит, ее телефон?
— Зачем он тебе? — испугалась Рая.
— Как зачем? Сообщить в милицию, — вскочил Миша, — ты же знаешь, что ее давно разыскивает милиция. Вот теперь ее посадят на годик, и там ей вправят мозги.
— Ты этого не сделаешь, Миша, — закричала Рая. — Ты не донесешь на нее!
— Не впадай в патетику, — нахмурился Миша.
— А если об этом узнает Алиса? — спросила Рая.
— Я сам ей скажу, — вздохнул Миша, — и, может быть, после этого она со мной расстанется. Но я ради нее и на это готов.