Она протянула ко мне руки. Ее ноготки были голубыми и острыми, как когти.
— Пожалуйста!
— Хорошо, — ответил я.
Я взял ее за руки, и девочка принялась править свою судьбу. Две тонкие ладошки в моих мозолистых пальцах. Я чувствовал ее боль, когда она изо всех сил пыталась вытянуть свои искривленные ноги. Я опустился на пол, и она с радостью свернулась рядом. Скилл потянулся усиком к ее лбу. Какая же она странная! Вот ее отец, здесь — мать, а здесь — драконы, касавшиеся и ссорившиеся над ней, как дети, раздирающие куклу. Как много путей!
— Что ты хочешь? — спросил я ее, и лицо ее засветилось. Ее взгляд поразил меня. Она не возражала против крепких когтистых ног, лишь бы они были прямыми. Она хотела синего цвета по одной щеке, и темного-зеленого — для тонких узоров чешуи на спине и руках. Ей нужны были черные волосы, такие же густые, как у мамы, и уши, которыми она могла бы двигать, ловя звуки. Она показывала мне, и мы со Скиллом убеждали тело следовать ее воле. Я слышал, как где-то далеко тревожно переговаривались ее родители, но это был не их выбор. Наконец она отшатнулась от меня, сделала несколько шагов на высоких ногах и встряхнула блестящей гривой волос, и закричала им:
— Посмотрите! Вот я какая!
Принесли еще одного ребенка, который родился с ноздрями, не дающими ему дышать. Мы нашли нос, который у него должен быть, удлинили пальцы и расставили бедра, чтобы он мог ходить прямо. Этот ребенок стонал от боли, и мне стало тошно чувствовать, как меняются его кости.
— Это нужно сделать! — прошептали мы со Скиллом. Он очень похудел и тяжело дышал, когда я передавал его родителям. Отец смотрел на меня, скалясь, мать плакала, но мальчик дышал, а на руках, которые он тянул к ним, были нормальные подвижные пальчики.
— Фитц, заканчивай. Остановись, — задрожал голос Янтарь.
Скилл тек сквозь меня, и я вспомнил, что этот поток наслаждения очень опасен. Для некоторых. Многие должны бояться его. Но я учился, я так многому научился в этот день. Я мог управлять им, как никто, способами, о которых никогда не слышал. Прикоснуться усиком, считать образ ребенка, помочь своим Скиллом восстановить его, будто разделяя пучок волос на прядки — я мог все это.
И я мог остудить Скилл, уменьшить его кипение до спокойного бормотания. Я мог управлять им.
— Прошу вас! — внезапно закричала женщина. — Добрый принц, если сможете, откройте мое чрево! Позвольте мне зачать и выносить ребенка! Умоляю! Прошу вас!
Она бросилась к моим ногам и обняла колени. Голова ее склонилась, волосы укрыли сильно измененное заплаканное лицо. Она не была Элдерлингом, но ее тело тоже носило след прикосновения дракона. С каждым ребенком, которого я менял, мне все понятнее становилось влияние драконов на растущее человеческое тело. У некоторых детей я видел вдумчивые и даже искусные изменения, которыми отметили их драконы. Но в этой женщине изменения были такими же случайными, как у дерева, выросшего на скале и придавленного валуном. Когда она коснулась меня, я уже не смог выбросить ее из своего потока, и через мгновение ощутил в ней врожденную способность к магии. И хоть я не был готов, но сразу впитал в себя глубочайшую тоску по младенцу и вид пустой колыбели, растянувшийся на годы.