Долли отворила дверь в свою комнату. Свечи в люстре не зажигали, но на камине и прикроватном столике горели канделябры. Всё здесь осталось прежним, будто хозяйка спальни только на минутку вышла, а теперь вернулась. Стены, обитые золотистым шёлком, светлый персидский ковер с тонким и плотным орнаментом, белая с золотом мебель, даже фарфоровые лошадки — статуэтки, поставленные на камин восемь лет назад, — как и раньше, косили тёмными глазами на повзрослевшую княжну.
В дверь постучали, и вошла молодая, смутно знакомая девушка в синем платье горничной. Она поздоровалась и замерла, ожидая приказаний.
— Мне кажется, что ты — Зоя, — полувопросительно заметила Долли.
— Да, ваша светлость!
Бойкая круглолицая девушка с пшеничной косой старательно присела в реверансе.
— Зови меня, как прежде, барышней, — распорядилась Долли и спросила: — Ты всю войну здесь пробыла?
— Да, барышня, и когда наши отступали, и когда французы здесь стояли, и когда наши вновь пришли…
— Ты мою сестру видела? — перебила служанку Долли.
— Да! Прямо как вас. Когда княжна приехала, она упала в обморок прямо в вестибюле — у неё воспаление легких оказалось. Иван Ильич велел её отнести в комнату, а Машу приставили за барышней ходить.
— А что потом случилось?
— Княжна Елена без памяти пробыла недели две, мы даже не знали, выживет ли она. А полковник — французский командир, он как в первый вечер барышню увидел, так потом часто рядом с её кроватью сидел. Маша тогда сказала, что он, верно, в нашу княжну влюбился. А потом барышня на поправку пошла, она уже ходила и хорошо кушала. Когда французы уезжать собрались, так полковник увез княжну с собой, и Машу тоже забрал.
— А ты видела, как они уезжали?
— Конечно, я в карету шубы и пуховые платки укладывала. — Зоя явно не понимала, чего от неё хотят.
— Елену насильно увозили? Она плакала?
— Нет, она сама поехала. Спокойная такая была. А к полковнику она хорошо относилась, это все слуги видели.
Долли что-то прикинула и предложила:
— Хочешь быть моей горничной?
— Конечно, это — такая честь!
— Тогда приготовь мне умыться, а я скоро вернусь, — распорядилась княжна и отправилась в комнату сестры.
Лиза обернулась на стук открываемой двери, и Долли заметила яркую красноту вокруг грустных янтарных глаз.
— Ты тоже это почувствовала? — спросила Лиза и развела руками, как будто обнимая комнату. — Вроде ты никуда не уезжала, а просто ненадолго вышла.
— Да, именно так я и подумала, правда, наше «ненадолго» превратилось в восемь лет. Но мы об этом в другой раз поговорим, а сейчас я пришла сказать тебе, что Фаина может теперь заниматься только тобой, я уже нашла себе другую горничную.