Когда птеринг приземлился, поднялась туча пыли. Ворг замахал руками и стал отплевываться.
— Тьфу ты! Как корова шлепнулся. В вашей птерингии приземляться не учат?
— Это я специально, — сообщил Керкегор подходя. — Чтоб создать эффект таинственности и мощи.
— Ты создал эффект пыли и грязи, — проговорил Лотер, вытирая нос. — Чего прилетел? Тоже какую-нибудь гадость про воргов рассказать хочешь?
Керкегор вскину брови.
— Почему гадость? Я лишь хотел поздороваться. Ты ведь неделю не показывался. Уже думал проверить, живой ли. Иначе как без тебя за твоими зверями следить?
— Скажи лучше, что боишься, как бы мой осколок кто не прикарманил, — буркнул ворг.
— Ну, — многозначительно произнес птеринг, — не без этого. Все-таки вопрос щепетильный. Вообще, мне кажется, надо поднять вопрос преемственности. Мало ли что может случиться.
Лотер посмотрел на него исподлобья и спросил хмуро:
— Это ты на что намекаешь?
— Я не намекаю, — сообщил Керкегор. — А выношу важный вопрос на обсуждение. Представь, если кто из Хранителей умрет, кому положено забрать осколок? И как? Меня в той битве не было, но слышал, что у мертвого Хранителя осколок забрать не получилось.
Лотер покосился в сторону, где из-за домов доносится кудахтанье наседки, и хмыкнул.
— Тебя все беспокоит, что имеешь лишь один осколок, а не два? — спросил он, двинувшись в сторону жилищ.
Керкегор пошел рядом.
— Не совсем, — сказал он. — Конечно, от второй части Талисмана не отказался бы…
— Пуп развяжется, — перебил его полузверь.
Тот посмотрел недовольно и сказал:
— Какой ты учтивый. Ничего. У меня еще восемь жен. А значит, как минимум восемь птенцов. Хоть один, да будет сыном. При удачном стечении обстоятельств, второй осколок можно вручить ему.
Лотер подозрительно посмотрел на птеринга. Тот вытаращил глаза, перья на голове приподнялись, словно понял, что говорит что-то не то. И тут же быстро произнес:
— Вообще-то я не об этом. Просто все короли назначают себе преемников, наследников. Иначе, если те вдруг умрут, в королевстве начнутся беспорядки и междоусобные войны. Цитадель только начала становиться на ноги, и такие потрясения ей сейчас не к чему.
— Какой ты внезапно красноречивый и думствующий стал, — проговорил ворг еще подозрительней. — Тебя, случайно, Теонард не покусал?
— Почему Теонард? — не понял Керкегор.
— Да это он у нас поговорить любит. Как начнет, так и не закончит никак.
Птеринг покачал головой.
— Никто меня не кусал, — сказал он. — Просто птеринги думающий народ. В отличие от всяких мохнатых и лысых.
Полузверь нахмурился, недовольный, что в который раз за день приходится выслушивать неприятное про воргов, и пошел быстрее. Но птеринг, обычно чуткий к переменам настроения собеседника, сделал вид, что не заметил попытки отделаться от него, и тоже ускорился.