— Ворги не ходят в бани. И нежиться на простынях некогда. А пожрать это можно. Где таверна?
Старейшина всплеснул руками и указал в окно.
— Да вон, прямо за моим домом, — сказал он. — Только не таверна. Для нее у нас слишком маленькая деревня. Но вполне неплохой постоялый двор. Не осерчайте, что с вами не могу пойти, надо с дочкой потолковать. Но позже присоединюсь.
Ворги молча кивнули, а когда старейшина встал и поднялся по лестнице, топая, как разбуженный медведь, покинули дом.
Спустившись с крыльца, полузверь потянул носом. В вечернем воздухе разлились запахи ночных фиалок, свежескошенной травы и коровьего навоза. Сквозь эту мешанину пробивается тонкий аромат жареного гуся и луковой подливы.
— Надеюсь, повар не человек, — сказал ворг.
— Почему? — спросила Вельда, когда они двинулись вокруг дома старейшины в сторону постоялого двора.
Лотер покривился.
— Да не выношу человечью стряпню, — ответил он. — Не умеют они нормально готовить.
Вельда произнесла понимающе:
— Я такое не первый раз встречаю. Мой средний брат тоже не может человеческую еду есть. А вот людей — может. Непонятно, почему. Шаман говорит, у всего есть дух. Даже у еды. Вроде, когда ее готовит человек, он к этой еде какой-то дух передает. Или как-то так. Я, может, неверно запомнила. Кто поймет этих шаманов.
— У тебя есть братья? — спросил полузверь, на ходу ковыряя в зубе языком.
Вельда резко помрачнела и осунулась, взгляд стал рассеянным и устремился куда-то к горизонту, где небо уже потеряло краски и медленно темнеет, надвигаясь на засыпающий лес.
— Есть, — сказала она. — Пятеро. Я самая младшая.
— А чего они не с тобой? — спросил полузверь. — Чего ты одна по миру бегаешь?
Воржиха зарычала, словно ей на лапу наступили, и проговорила резко:
— Я не одна, а с тобой. А братья… Чего вообще пристал? Ты есть хотел, так пойдем, вот дверь.
Они остановились возле старой, но добротной двери, из-под которой тянет одуряющими запахами жареного мяса и слышны тихие голоса.
Когда они вошли, трое мужиков, за столом в углу замерли с кружками у ртов, хозяин постоялого двора возле лестницы тоже вытаращился на двоих чужаков.
Полузверь окинул взглядом помещение, в котором, кроме трех постояльцев и хозяина никого нет, и проговорил громко:
— Здрав будь, добрый хозяин. Чего пожрать у тебя нечеловечьего есть?
Вельда тихонько засмеялась, а хозяин у лестницы еще сильнее выпучил глаза и спросил дрогнувшим голосом:
— Нечеловечьего?
— Ну да, — сказал ворг. — Чтоб готовили не люди, а обнаженные гоблинши в лунную ночь и омывали посуду слезами счастья.