Я не горевала по папе, по ушедшим друзьям. Но эта вот боль в теле, это, как я понимаю, горе. Я люблю маму больше всех на свете, как бы я ни хотела, чтобы было по-другому. Она не заслужила моего постоянного воспевания, но что есть, то есть. Я так воспитана. Я смотрю на себя в зеркало и не хочу видеть. Морщинистая, очкастая, безымянная, седые крашеные волосы. Постаревшая фрейлина королевы. Мама тщательно причесана, аккуратна в одежде, все должно быть в порядке; куда бы она ни пошла — обрамление должно быть достойным. Она улыбается, дружелюбна с медсестрами. «Помнишь, — говорит она мне, — как мы всегда, за любой мелочью, ходили в шикарный NK? Проще простого — идешь и покупаешь!» Мне становится неловко за нее, как в детстве, когда она при мне начинала играть на публику (в этом случае публика — бедная женщина с другой стороны матерчатой перегородки, страдающая от головокружения и заоблачного давления). «Нет, — говорю я. — Я не помню, чтобы мы всегда ходили в NK».
Мама прекрасно знала, что значит считать каждую копейку, перелицовывать старую одежду. Дед был сыном буржуа времен экспроприаций, занят созданием и сохранением дома, порядка: с красивыми вещами, картинами, мебелью. Папа вырос в доме относительных нуворишей, у него были привычки сынка богатеев: такси, дорогая качественная одежда, ресторан «Operakällaren», поездки, крепкие напитки. Полные карманы французской нуги с фруктами. Мама боролась за повышение уровня жизни в новой стране: район проживания, жилье, школы, наши занятия. Она до сих пор этим занимается. Я еще в школу не пошла, а уже знала слова «благородный» и «аристократический», понимала, что это важные слова. Мама всю свою сознательную жизнь борется за то, чтобы все выглядело как следует.
24 декабря
Может, все-таки есть возможность достигнуть какого-то внутреннего мира. Я сварила кашу и свеклу. Попробую убраться до обеда. Поговорила вчера немного с соседкой, одинокой женщиной моего возраста. Бездетной. У нее был бойфренд, когда я сюда переехала, но теперь нет. Она начала мне нравиться. В ней есть некая уверенность. След того, что ее любили в детстве.
25 декабря
Маму оставили в больнице, высокое РОЭ. Мы были у нее пару часов вчера вечером. Или чуть более часа, может полтора. Я принесла немного салата из свеклы, но зря, она сказала, что не может есть. Ее мутило, рядом с ней в постели лежал пакет для рвоты, только выпила немного рождественской газировки. Она очень слаба. И мала. В подарок на Рождество она получила биографию Улофа Пальме — мне пришлось помочь ей удержать книгу на весу.