А в двенадцать позвонил Вале и поблагодарил за вечер. Она была приятно удивлена: не то точностью моего звонка - она только-только встала, еще не умывалась даже, - не то моими словами благодарности. Уже прощаясь, я подумал, а не давала ли она, более от скуки, нежели по какой-то иной причине, мне повод; не ждала ли внезапного моего пробуждения?
Пообедав, я снова сел за дневник. И снова встретил замечание о желтых глазах Лидии, восприняв это как новый сигнал.
А отец, быть может, никак не воспринял. У Лидии были деньги: неизвестно сколько, неизвестно откуда, так что влюбленные не задумывались о завтрашнем дне. Эта синекура продолжалась месяца два - отцовы записи стали гораздо реже, видно, он и сам ощутил их однообразие. И теперь он, памятуя о том, что все семьи счастливы одинаково, свел свои заметки к механическому перечислению эротических причуд Лидии, на выдумки которых она была поистине неистощима.
А после - к моему несказанному удивлению - снова последовали вырванные страницы. Разница в датах была три месяца, и последняя запись недвусмысленно объясняла странный поступок: отец не выдержал гонки.
По всей видимости, фантазии Лидии все же исчерпали сами себя, или же новизна стала приедаться, - но неизменно тесное общение двух любовников стало давать первые сбои. Отец прежде упоминал, что выходит из дому, как крот из норы - высунет нос, и скорее обратно. Теперь он писал о долгих прогулках в одиночестве на свежем воздухе, рассказывал о них, как о чем-то новом, ему непривычном. Причина их, размолвки и ссоры, были отражены, наверное, больше на вырванных страницах: упреки - с ее стороны, ответные возражения - с его. Они мирились и ругались снова, с тем, чтобы вновь придти к обоюдному согласию и подпасть под влияние.
Кончилось тем, что Лидия просто ушла. Вернулась к себе, как писал отец; он имел возможность общаться с ней, но лишь посредством телефонии. На порог моего отца Лидия не пускала.
А за этой последней размолвкой последовал калейдоскоп. Дневник отца стал читаться как мелодрама с неожиданной примесью детектива - в достаточно фривольное повествование вплелась новая линия; признаться, я ожидал чего-то подобного, но, прочтя об этом, был вынужден отложить рукопись с тем, чтобы прогнать собственные мысли на данную тему и успокоить потревоженное воображение.
Отец устроился на работу - после полугодового перерыва это оказалось сделать несложно: нашлась протекция через одного старого, к тому же влиятельного знакомого, да и работники его специальности требовались, так что за трудоустройством дело не стало. В отделе кадров, уже при оформлении документов, он познакомился с симпатичной девчушкой, пришедшей в эту контору сразу по окончании института, такой юной, свежей, с широко раскрытыми глазами, совсем не похожими на тигровые очи его прежней пассии. Отец был нетерпелив - долгое воздержание после безудержной гонки подхлестывало его, а девушка - робка и пассивна. На следующей же день крепость пала, Оксана уступила его натиску, раз - во время работы, потом, дважды, у нее на квартире. Потом отец еще довольно долго начинал свои трудовые будни с физических упражнений в отделе кадров.