Сердца Коры с Новой забились чаще. Голова шла кругом, руки тряслись от трепета, волнения, благоговения, надежды и правдивости их мыслей. Сестры взмахнули своими баграми и вонзили их в уула, поскольку знали, разжимая пальцы с истасканных рукояток инструментов, что уже никогда за них не возьмутся.
Это не наша жизнь.
– Вы что это такое удумали?! – требовательно спросила Скойе, когда они поплелись к берегу.
Девушки проигнорировали ее, упав на колени на ледяном мелководье, чтобы омыть головы водой. Морская пена порозовела, на волнах покачивались куски жира и хрящей, но вода все равно была чище, чем сестры. Они оттирали собственную кожу, волосы, лица друг друга, опасаясь заходить слишком глубоко, где бесновались акулы и рыбы-шипы.
– Возвращайтесь к работе, вы, обе! – отчитала их Скойе. – Еще не время для отдыха.
Они окинули женщину скептическим взглядом.
– Мезартим вернулся, – сказала Кора с теплотой и восхищением в голосе. – Скоро нас испытают.
– Нет. Не до тех пор, пока вы не закончите работу с тем уулом.
– Сама заканчивай, – отрезала Нова. – Тебя-то им видеть не нужно.
Лицо Скойе помрачнело. Она не привыкла, чтобы сестры огрызались, но дело было не только в резком ответе. Она уловила интонации в голосе Новы. В нем слышалось пренебрежение. Скойе уже испытывали шестнадцать лет назад, и сестры знали, каков ее дар. В Риеве проверяли всех, кроме детей, но лишь одной посчастливилось стать Избранной: Ньоке, их маме. У Ньоки оказался дар поражающей силы: буквально поражающей. Она могла посылать ударные волны – в землю, в воздух. Когда ее сила впервые пробудилась, то сотрясла всю деревню и создала лавину, уничтожившую путь к заколоченным шахтам. Формально дар Скойе тоже был военным, но столь малого размаха, что считался смехотворным. Она могла навлекать ощущение, подобное уколам иголок – по крайней мере, на короткое время испытания. Лишь Избранные могли сохранить свой дар строго для службы империи. Все остальные увяли до обычных людей: недостойных. Бессильных. Бледных.
Оскорбленная, Скойе замахнулась, чтобы влепить Нове пощечину, но Кора поймала ее за запястье. Девушка ничего не сказала. Просто покачала головой. Скойе выдернула руку, ошеломленная и разгневанная в равной степени. Сестры постоянно злили ее – не своим неповиновением, а поведением, будто они неприкасаемые, выше всех, будто смотрят вниз на остальных с какого-то высокого положения, на которое у них не было права.
– Думаете, вас выберут только потому, что выбрали ее? – требовательно поинтересовалась она.
Идеальная Ньока. Скойе чуть не сплюнула. Мало того, что Ньоку избрали и увезли с этого чертового ледяного острова в самой глуши, так она еще и осталась здесь – в сердце мужа, в фантазиях дочерей и в благородных воспоминаниях всех жителей. Ньоке удалось сбежать и сохранить напускную безупречность – всегда и навеки красивая юная мать, которую призвали для великих целей. Губы Скойе изогнулись в жестокой усмешке.