– Сделай это, – приказала Минья.
Взмах руки – и силуэт Сарай вновь появился в воздухе. Ее очертание плавно наполнялось, и в конце концов девушка предстала целиком, ее глаза полностью закатились, губы приоткрылись в безмолвном крике. Пару минут она колебалась на краю развоплощения и промерзла до самых костей. Теперь она рухнула на пол. Лазло кинулся к ней. Как и все остальные, кроме Миньи. Она оставалась на месте – крошечная грязная богиня, – и никто не заметил, как она потерла пальцами ладони, словно они увлажнились от пота, и хрупкие нити продолжали выскальзывать из ее хватки.
Словно она может потерять все – все, что осталось.
А затем вышла Руби с подносом, грохочущим при каждом шаге. Когда она опустила его, из чашек расплескалась жидкость. Ее голос оставался спокойным, и только Спэрроу уловила в нем едва заметные нотки отчаяния.
– Кто-нибудь хочет чаю?
Чаю.
Абсурдно! Что там она подумала ранее в саду? Что ожидание, когда Минья обрушит свой гнев, как перерыв на чаепитие перед концом света? Что ж, вот вам и буквальное чаепитие. Никому другому не сошел бы с рук столь бестактный жест, но Руби всегда говорила не подумав, наплевав на все происходящее вокруг. Ферал все равно таращился на нее так, будто у нее выросла вторая голова. Лазло даже не услышал. Он обнимал дрожащую Сарай и бормотал ей: «Я держу тебя».
Что же касается Миньи, она заметила чашку уголком глаза. И взяла ее без вопросов. Ее мысли совсем расшатались. Она находилась на краю развоплощения, куда чуть не отправила Сарай. «Это все, кого я могла унести», – звучало в ее голове, и не важно, какой свирепой девочка была.
– Привези мне Богоубийцу, – сказала она, чтобы заглушить слова в своем разуме.
Лазло сжал челюсти. Повернулся к Минье.
Она подняла чашку, будто предлагая тост.
– За возмездие, – объявила Минья голосом острым, как стекло, и отпила.
Руби и Спэрроу пристально наблюдали за ней. Девушки затаили дыхание. Они не знали наверняка и полагались на надежду и «что, если». Но никто не может жить в комнате богини забвения и хотя бы разок не попробовать снадобье из маленького зеленого пузырька, который та хранила на прикроватной тумбочке.
Глоток вышел щедрым. Минья хотела пить. Чай не был горячим. Чай не был чаем. Впрочем, как и любой их напиток. Листья закончились много лет назад. Они пили заваренные травы и называли это чаем. На самом деле вода была комнатной температуры и с кислым послевкусием. Минья посмотрела на Руби – критично, но без подозрений – и сказала:
– Это худший чай, который я когда-либо пробовала.
Как вдруг ее взгляд стал туманным. Колени ослабли. Девочка попятилась, озадаченно осмотрелась, уронила чашку.