– Я кричу, – ответила Сарай. – И они вылетают.
– Хочешь попробовать закричать?
– Но я кричу, потому что чувствую, что нужно их выпустить. А сейчас – ничего.
– Попытаться все равно стоит, – произнес он с такой нежной надеждой в голосе, что она сама чуть не поверила этому.
Сарай прислушалась к его словам. Ей никогда не нравилось делать это у кого-то на глазах. Она стыдилась, понимала, что это выглядит отвратительно, когда изо рта человека вылетает сотня мотыльков, но по какой-то причине не боялась реакции Лазло. Даже не отвернулась – всего лишь отошла на шаг на тот случай, если все получится, чтобы мотыльки не полетели ему прямо в лицо. А затем сделала глубокий вдох, закрыла глаза, представила их, призвала и… закричала.
Лазло напряженно наблюдал за ней. Увидел, как ее губы приоткрылись, обнажив края ровных белых зубов, розовый язычок, который он еще недавно ласкал своим собственным, а еще… Юноша тихо ахнул.
Он увидел мотылька. Сумеречно-темного, лилово-черного, его крылья задели губы Сарай при полете. Мягкие, как бархат. Лазло увидел усики, подобные маленьким перышкам. Юноша облегченно улыбнулся, но какая-то настороженная его часть поняла, что нужно ждать.
А потом улыбка потускнела. Облегчению пришел конец. Поскольку мотылек… испарился.
Как только он сорвался с губ Сарай, то сразу же прекратил свое существование.
За ним последовал еще один. Его постигла та же участь. Потом еще один, и еще. Все повторялось. Они изливались потоком и исчезали в ту же секунду, как покидали ее уста. Лазло вспомнил птичек, которых они создавали этим утром в комнате: из мезартиума и эфира. Когда Сарай отправила их в полет, его птичка вспорхнула, а ее испарилась.
Призрачная плоть может изменяться до бесконечности, но и у нее есть ограничения: иллюзии должны соприкасаться с их творцом.
Глаза Сарай оставались закрытыми. Она не видела происходящего. Лазло потянулся к ней.
– Сарай, – ласково обратился он. – Достаточно.
Она моргнула, закрыла рот и огляделась. В воздухе никого не было. Где же они?
– Но… я же чувствовала их…
– Они исчезли, – прискорбно сообщил Лазло. – Как только сорвались с твоих губ.
– О…
Внутри Сарай разверзся мрак. На секунду она так обрадовалась. Но в глубине души знала, что все так и будет, верно? Если бы ее мотыльки летали по комнате, она бы видела их глазами, чувствовала то же, что и они, ощущала на своей коже ветерок. Но девушка не видела, не ощущала и ничего не чувствовала, и у нее возникло впечатление, будто она потеряла часть себя. Сарай прижалась к груди Лазло.
– Значит, это все, – выдохнула она. – Я бесполезна.