Длинные гудки тянулись один за другим. Чувствуя, как нарастает злость, старался дышать медленно и глубоко и ждал: вот сейчас, секунда, и Эва ответит, я должен сдерживаться, пусть мой голос звучит спокойно и дружелюбно.
Но она не ответила.
Не раздумывая больше, я перескочил через перекошенные ступеньки и быстрым шагом пошёл к лугу, а потом и побежал — прямиком через густую траву, не обращая внимания на жёсткие стебли, больно царапавшие ноги. Пересушенный, побуревший от жара ковыль доходил мне до бедра, но когда я выбрался на ветвящуюся через луг тропу, бежать стало легче. В воздухе отчётливо пахло шашлычным дымом — на дальнем пляже народ времени даром не терял. Запах был настолько сильным, что я закашлялся и перешёл на шаг. Низко над горизонтом уже клубились брюхатые дождём тучи, но солнце жарило так яро, что вполне могло подпалить пару-тройку гектаров леса.
Пару раз на ходу я ещё вызывал Эву — но теперь даже автоответчик молчал. Я уже всерьёз злился — хотя и понимал, что такое поведение нетипично для неё и что ему наверняка есть разумное объяснение. Но лучше бы мне побыстрее её найти. Не нравилась мне вся эта история, а своей интуиции я привык доверять.
К тому моменту, когда на тропу в нескольких метрах передо мной из высокого сухостоя выскочил здоровущий ротвейлер, я уже изрядно себя накрутил. Пес оскалил желтоватые клыки и зарычал, но я только ускорился и, сжав кулаки, рванул прямо на него. Злость кипела во мне, искала выхода. Если бы он хотя бы дёрнулся в мою сторону, я бы его придушил. Но ротвейлер, трусливо взвизгнув, отскочил туда, откуда и объявился — в этот адов пережжённый ковыль, от которого исходили жар и сушь.
— Керби, ко мне! — разнеслось над лугом, и сухотравье пошло волнами от рассекавшего его мощного собачьего тела.
Уроды, как можно такую зверюгу без контроля отпускать? Ладно, я, а шёл бы ребёнок?
Или… Эва?
До пляжа я добежал через несколько минут. Там было не так уж много народу. Пляж представлял собой узкую полосу песка длиной метров сто, окружённую грядой из небольших валунов. Дальше начиналась трава, на которой паслись дикие гуси. На возвышавшийся неподалёку от лужайки «отпугиватель птиц» гуси не реагировали — проходили мимо с важным видом, выгибали шеи и трясли гузками.
Несколько детей плескались на мелководье. Взрослые — кто загорал, кто жарил мясо на углях в специально отведённом месте, кто выкладывал еду в контейнерах на дощатые столы, накрытые яркими клеенчатыми скатертями. Я обошёл всех. Никто не видел Эву. Я показывал её фотографию в мобильнике, просил всмотреться, вспомнить, вдруг просто не обратили внимания, но они лишь мило улыбались, разводили руками и сожалели, что не могут помочь. Теперь я уже нервничал не на шутку. И что теперь, куда кинуться?