– А когда тебе не удалось организовать мое убийство с помощью наемников, тоже решила отвести от себя подозрение: сыграла роль любящей и заботливой сестрицы, напоив меня зельем и устроив похороны? А меня тем временем натравить на Тибальта и остаться не удел? Кстати, жаль, не видел, как ты умывалась слезами у моего гроба. Но, Аннет, если ты так хотела моей смерти, зачем отвезла к целителю, кормила с ложечки, помогала мне приходить в себя? Почему упустила такой шанс, ведь все уже считали меня мертвым? Или не хотела марать ручки?
– Пыталась закончить начатое, и не раз … Но ты оказался на удивление неубиваемым… Или тебе просто все время везло? Видимо, не зря «в рубашке» родился.
– Не хочешь облегчить душу? Тебе все равно уже терять нечего, ты сама своими руками все уничтожила.
– Почему бы и нет? – снова хмыкнула Аннет, однако потом замолчала.
– Это ведь ты оставила открытой дверь для наемников?
– Конечно я! Кто же еще?.. – в кабинете повисло тягостное молчание, но спустя какое-то время девушка начала рассказ: – Когда изо дня в день ты стал заговаривать о моем замужестве, я думала, это какой-то розыгрыш, и не придавала твоим словам большого значения, хотя недоброе предчувствие закралось. Еще и Глория тебе вечно поддакивала, говоря, что займет мою комнату, как только я съеду из замка! Но всю серьезность своего положения поняла, когда как-то раз ты пригласил на смотрины под видом своего давнего друга, коих у тебя сроду не было, одного мужика. Он же смотрел на меня так, словно племенную кобылу выбирал. За этим последовал другой, третий…
– Я не торопил тебя с выбором!
– Но и продыху не давал!
– И тогда ты решила от меня избавиться? Не глупо ли из-за замужества убивать собственного брата? Если хочешь знать, я на самом деле желал тебе счастья, видел, как ты загрустила. Думал, брак и дети займут тебя. Совьешь свое гнездо, станешь хозяйкой какого-нибудь богатого поместья. Или дело не только в замужестве? Может, все-таки в наследстве?
– Если бы ты сделал все, как я просила, стала бы здесь полноправной хозяйкой, – вот уже в который раз в кабинете повисло давящее молчание. – Скажи, чем я хуже тебя? Тем, что родилась женщиной? Тебе все, а мне приданое, которое, правда, тоже отошло бы моему мужу?
– Не замечал в тебе никогда меркантильности…
– Разве дело в меркантильности? По справедливости, отец должен был оставить нам всем троим равные доли наследства, а кому все досталось? Тебе, Гордон. Я не сразу с этим смирилась, но решила – раз уж так все случилось, буду тебе во всем помогать. Надеялась, придет день, и ты заметишь, сколько всем мне обязан. Но ты захотел оставить меня ни с чем, выдворив из моего собственного дома в совершенно чужой, да еще неизвестно с кем! Ты сам, Гордон, не оставил мне выбора.