Свеча на столе зачадила, выгорела. Пётр Андреевич неспешно достал из своего короба новую свечу, затеплил от огарыша старой. В комнате сразу посветлело, даже стало радостно глядеться грубо резанное из дерева распятие, прибитое на гвоздь в красном углу.
— Письмо хорошее... — Поручик Егоров вдруг замолчал. Оттого, что говорить не мог. Горло душила свирепая тоска, или что там душит горло, когда ты в полном бездействии и не можешь ни рукой шевельнуть, ни слова молвить.
— Я твои сомнения понимаю. — Пётр Андреевич кашлянул. — Остров тот, Валаам, поручик, тоже не масленичный блин. Мнится мне, что в той, морской влажности на том острове очень скоро дойду я до смертного часа. Вот так-то. В Сибири хоть и холод злейший, так там сухо. Влаги нет. А здесь влага везде, даже в печную трубу пролазит. От той влаги здесь мрут или грудную болезнь прихватывают. И мрут уже постепенно, гниют, стало быть, изнутри... Давай, бери бумагу, пиши. Про тайные богатства Сибири я тебе уже рассказал. Купец Илья Никифорыч Провоторов до тех богатств больно охоч, так я ему их нахождения не раскрыл. Он и на гнилом сукне, да на китайском чае пополам с сенной трухой себе деньги на жизнь получит. Он тут мне единожды на исповеди такое раскрыл... Ну, об этом опосля будет разговор... А ты, поручик, теперь кратко запиши себе про великие и тайные богатства Урала. Ох и дорогущие они... и не только по деньгам дорогущие.
— Опять золото! — с отвращением пробормотал поручик Егоров.
— Нет, на этот раз про золото я тебе говорить не стану. Мало на Урале золота. Там другое богатство — камень.
— Камень у нас в каждой канаве валяется, — попробовал увильнуть поручик от словесных да совсем уж сказочных кладов государственного преступника.
Пётр Андреевич поскучнел лицом. Егоров тут же прилёг на лавку, лицом к стене. Тоска обняла всё его тело, да так обняла, что и шевельнуться хотелось только за пистолем. Чтобы сразу пулю в лоб и навечно...
Пётр Андреевич вдруг треснул кулаком по столу:
— Поручик Егоров!..
— Александр Дмитриевич я теперь.
— Пока не испишешь мои тебе указания, будешь ещё поручик. И можешь те уральские богатства на себя не тратить. Мне всё едино. И даже лучше, если ты уральские камни — разноцветы да самоцветы потратишь с пользой на Российское государство. На пользу государства нашего готов писать?
Поручик Егоров (так само собой вышло) скинул ноги на пол, сел ровно и принял от Словцова перо и четвертушку бумаги. Начал писать под диктовку:
«А там, где кончается Срединный Урал и начинается уже Урал Северный, каковой аборигены зовут "Нор", там есть три горы. Первая называется...»