Пол Каролла между тем использовал отсутствие Роберто в Италии для того, чтобы провернуть кое-какие свои дела.
Ева Каролла, миниатюрная женщина с сильным характером и буйным темпераментом, была единственным человеком, который мог сладить с Полом. Это понимали все, кроме него самого. Пол боготворил жену, готов был покрывать поцелуями землю, по которой она ступала. Она не любила сопровождать Пола в его деловых поездках, предпочитая жить в апартаментах на Манхэттене, заниматься хозяйством и готовить. Она ужасно ревновала его, и над Полом частенько подшучивали друзья, замечая, что, в какой бы части света он ни оказался, первым делом он бросался к телефону и заказывал разговор со своей «сладкой», так он любовно называл ее. Ни один из тех, кому доводилось присутствовать при этих телефонных разговорах, полных трогательных признаний в любви и воздушных поцелуев, не мог удержаться от хохота. Но все видели, что Пол действительно горячо любит свою жену.
Ева Каролла возражала против того, чтобы ехать рожать на Сицилию. Она плохо переносила беременность, особенно в последние месяцы, а теперь еще страдала гипертонией. Перелет в Рим стал сущей мукой для Пола, на которого всю дорогу сыпались жалобы и ругательства. Он дошел до белого каления от злобы к тому моменту, когда самолет приземлился в Риме. Однако при пересадке на рейс до Сицилии Еве стало плохо, и ее увезли в ближайший госпиталь.
Каролла впал в истерику при мысли о том, что может потерять ребенка. Он то бросался с кулаками на докторов, то, плача, метался по приемному отделению. Пол слышал, как Ева, которую увозили в палату на каталке, позвала его, но ему не дали за ней последовать. Тогда в отчаянии он закричал изо всей мочи, что он здесь, он рядом…
Прошло четыре часа, а Ева все еще была в родильном отделении. Каролла сидел в фойе, на столике перед ним стояли пепельницы, доверху набитые окурками, и валялись пластиковые стаканчики из-под кофе. Он ужасно вымотался, как будто рожала не его жена, а он сам. Временами его одолевали сильнейшие боли в животе, от которых он сгибался пополам. Молодой интерн предположил, что это диспепсия, и отправил шофера Кароллы за сэндвичами для босса.
Каждый раз, когда дверь в отделение приоткрывалась, Каролла вскакивал, но постепенно силы оставляли его. И теперь он лишь поднимал голову и по-собачьи преданно смотрел на сестер, которые сочувственно улыбались ему и молча качали головой. В фойе появились еще два нетерпеливых отца, и, когда одному из них сообщили, что у него родился сын, Каролла на радостях дал ему пятьдесят долларов.