Эта последняя фраза убивает меня наповал.
Он разрушил все к чертовой матери. Погубил эту девочку. Она никому больше не доверяет. Она думает, что никого не сможет полюбить. Хуже того: уверен, что она считает себя недостойной любви.
Уж я-то знаю. Я сам недостоин любви. По крайней мере, все эти годы я так считал. Надеялся прожить свою жизнь без любви и семьи. Мечтал лишь о том, чтобы выйти из тени отца, который сидит теперь в камере смертников и в ус не дует. Интересно, что он думает об интервью.
Потому что уверен: он не пропустил ни единой чертовой секунды этого интервью.
Как и я.
Кэти
Тогда
Он не возвращался.
Я решила про себя, что он говнюк. Лжец. Я не знала, кто он. Не знала его имени. Чего он хотел? Как он нашел меня? Я даже не знала, где нахожусь. Я только мельком успела выглянуть из окна старого сарая, прежде чем тот человек натянул повязку мне на глаза, погрузившую меня в темноту. Все, что я увидела, – это пустой двор. Лишь одинокая лошадка, словно сошедшая с карусели, с выцветшей облупившейся краской, стояла, прислонясь к забору. Эта лошадка меня расстроила. Ей было здесь не место.
Мне тоже было здесь не место.
Тот человек снова пришел рано утром. Он принес мне на завтрак пончик. Черствый, с липкой, промокшей глазурью, но я тут же его проглотила. Очень хотелось есть. В животе забурчало, и я прислонилась лбом к стене, чтобы хоть как-то унять мучительный голод.
Закрыв глаза, я представила мамино лицо. В нем было для меня столько надежды, что я попыталась ухватиться за этот образ. Я увидела ее, папу, сестру и Сару. Надеюсь, они не сходят с ума от страха. Надеюсь, они меня ищут. Но найдут ли? Кто-нибудь ведь найдет меня?
Или нет.
Медленно на глазах выступили слезы. Рыдания застряли в горле острым комком. Я глотала их c усилием, как будто это еда, на которой я смогу продержаться еще немного. Мне нужно было на что-то опереться. Надежда покидала меня. Совсем скоро придет он. Будет трогать меня, навалиться на меня, обмусолит своим ртом и о боже…
Я прогнала от себя эти мысли, весь ужас, всю реальность того, что он делал.
Пошевельнувшись, я вскрикнула от острой боли между ног. А цепь громко звякнула об пол. Я вся была в синяках и ссадинах: руки, ноги, грудь. На внутренней стороне бедер – сине-черные кровоподтеки.
И ссадины везде. Он был жесток: швырял меня, как тряпичную куклу, вертел, выворачивал ноги и руки, запрокидывал мне голову. Всякий раз хотел, чтобы я смотрела на него как-то особенно. А я не понимала, как.
Потом вспомнила его руки. Грубые пальцы на широких ладонях. Когда он бил меня ими по лицу, раздавался звук, похожий на хлопок выстрела. От этих прикосновений мою кожу будто обжигало. Словно маленькие червяки начинали извиваться между костями и мускулами, зарывались внутрь меня, глубже и глубже. Я содрогнулась. От накатившего страха скрутило живот. Скоро он придет, и я не знаю, перенесу ли это еще раз. Не знаю, что он будет делать после того, что делал в прошлый раз…