– Мне двадцать три. – Он опять встречается со мной взглядом и наклоняется ко мне через стол снова нарушая мое личное пространство. Выглядит так, как будто он не смог удержаться от этого движения. Но мне неважно. Теперь я чувствую его запах. Чувствую исходящие от него осязаемые волны тепла. Почему-то мне хочется быть к нему ближе. Не могу объяснить почему.
– А сколько тебе?
– Двадцать один, – отвечаю я. И при этом никогда не целовалась, никогда не была на свидании, не считая этого, которое ты, наверное, и свиданием не считаешь.
– Значит, теперь ты официально взрослая. – Он откидывается назад на стуле, но не сводит с меня своих глаз. – На самом деле в этом нет ничего особенного, хоть все и повернуты на этом, да?
Я вздрагиваю. Делаю глоток, прежде чем ответить.
– Не чувствую себя взрослой, если ты об этом. Но все же хорошо больше не быть ребенком.
На секунду его взгляд затуманивается, и я в смятении думаю, не сказала ли слишком много.
– У тебя было несчастное детство?
– Детство было как раз ничего. Но когда я стала подростком… – Я не заканчиваю предложение. Думаю, не нужно. Почему-то мне кажется, что он должен понять. Разве есть кто-то, кто легко пережил подростковые годы? Наверное, нет.
Мои были ненормально ужасные.
– Понимаю, – кивает он, и от этого слова волна облегчения расходится в груди. – По большому счету быть подростком – полный отстой.
Это четкое определения приятно поражает меня, и я прыскаю со смеху.
– Однако ты не деликатничаешь.
– А зачем? – Он пожимает своими широкими плечами. – Я говорю правду.
– Ты всегда говоришь правду? – Прямой вопрос заставляет его задуматься, и я понимаю, что говорю не то. Задаю назойливые вопросы, на которые молодые люди обычно не любят отвечать.
– Я стараюсь, – говорит он после паузы. Его взгляд снова мрачнеет, как будто его накрывает зловещая тень, и я опять задаю себе вопрос: почему. – Стараюсь изо всех сил.
Я молчу, не осуждая и не настаивая на ответе. Мы просто два человека, которые встретились при странных обстоятельствах и теперь пьют кофе. Все. Как только мы закончим, я сяду в машину и поеду домой. И никогда не увижу его снова. И меня это устраивает.
Совершенно.
Итан
Сейчас
Через час я веду ее к машине. Пока мы сидели в кафе, ветер усилился. И теперь мы идем по тротуару, а он сбивает нас с ног, заставляет опустить голову, шагать, наклонившись вперед. Она обхватывает себя руками, ее тело сотрясает явная дрожь. Я бы хотел скользнуть рукой по ее плечам и обнять. Поделиться с ней теплом, прижать поближе.
Даже больше, чем просто прижать поближе.