Вахмистр Махач теперь гонял своего подчиненного больше прежнего, удрученный опасениями: скоро ли гестапо заинтересуется, куда подевался его служебный пистолет. Подставку с карабинами он оттащил в самый дальний угол караулки, чтобы незваным гостям из окрестных лесов, упаси бог, не пришло в голову, что блюстители порядка собираются ими воспользоваться. Вахмистр теперь крепко надеялся на конец войны и заранее предвкушал, как воцарится мир, вернутся довоенные законы, а с ними — и пенсия. Еще он твердо рассчитывал, что первый недавний визит партизан, так некстати привлекший к нему интерес гестапо, будет и последним. Придя на дежурство, он укладывался на койку возле раскаленной печурки-времянки, оставляя под рукой из всего своего служебного снаряжения только карманный фонарик.
Поэтому, когда в час ночи служебный сон вахмистра Махача был нарушен отчаянным стуком в дверь, он ничуть не обрадовался. Севши на койке, он дрожащей рукой отер лицо, будто прогоняя остатки сна. Новый грохот в дверь вызвал в горле у Гайды придушенный всхлип.
Гайда сидел на табуретке, привалившись спиной к стене. Озаряемый слабым светом от печурки, он громко стучал зубами, вперив в своего начальника расширенные страхом зрачки.
— Чего вытаращился, болван? — молвил вахмистр Махач. — Ступай открой!
Но Гайда неспособен был в эту минуту открыть даже кроличью клетку. В отчаянии он только взмахнул руками и оцепенел.
Новый грохот в дверь разбудил деревенских собак, они забрехали.
Что бы там ни происходило, вахмистр Махач не намерен был поднимать всю деревню. Он встал с койки и отодвинул поперечину. Осторожно приотворил одну створку двери, широко развел руки, чтобы никто не усомнился в его миролюбивых намерениях, и приготовился встретить незваных гостей.
— Партизан! — крикнул кто-то из темноты.
Вахмистр Махач тотчас захлопнул дверь.
— Пан вахмистр, это я, Юлек Миташ! Откройте, ради бога, откройте!
Юлек загремел дверной ручкой. На соседнем дворе сиплым лаем отозвалась собака. Где-то неподалеку по-дурному закукарекал преждевременно разбуженный молодой петушок.
Вахмистр Махач хорошо знал первенца мамаши Пагачовой, удачливого предпринимателя и аризатора. Не без злорадства прислушивался он к разговорам односельчан о его карьере в рейхе. Считая собственное поведение в годы протектората безупречным, он хитро прикидывал, какой длины веревка увенчает карьеру этого наглеца после войны. И конечно же, трудно было представить, чтобы сей презренный коллаборационист мог иметь хоть что-нибудь общее с партизанами; Махач вздохнул с облегчением.