Поздновато, пожалуй, — когда ему было уже около шестнадцати — Ондржей пошел учеником к кузнецу на Болденку.
Это уже был, как говорится, совсем другой коленкор. Рабочее братство суровых парней, поощрявших мальчишку к борцовским подвигам и гордившихся им, подходило тому намного больше. Да и ремесло, требующее смекалки, физической силы и сноровки, пришлось ему по душе. Кончилась изнуряющая ночная работа.
Однако и здесь заработки были не ахти какими, и он так и не мог утолить вечного голода. Ондржей, будущий кузнец и знаменитый атлет, решил эту проблему, столковавшись с неким цирковым сезонником, который зимой таскал с болденского отвала куски угля на продажу. Он был тертый калач и, пощупав у Ондржея бицепсы, засомневался, действительно ли парню шестнадцать. Тем не менее сделал вывод, весьма лестный для Ондржея:
— Ты прославишься, — сказал он смущенному претенденту на цирковую славу.
По весне этот «деятель» возобновил свое знакомство с бродячим цирковым и ярмарочным людом и продемонстрировал кое-кому из хозяев аттракционов свою находку.
Вот так случилось, что имя юного Ондржея появилось на ярмарочных и балаганных, намалеванных от руки афишах, изобилующих восторгами:
ЧУДО-РЕБЕНОК С ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО РАЗВИТОЙ МУСКУЛАТУРОЙ!
Дело в том, что владельцы балаганов, нимало не заботясь об истине, беззастенчиво утверждали на некоторых афишах, будто Ондржею семь лет.
«Непобедимому» это было абсолютно безразлично. Главное, что после каждого выступления он получал пару монет и мог облегчить жизнь отцу и не объедать сестер и братьев.
Мир изнуряла первая мировая война, и иметь еду означало избавиться от многих забот.
Вскоре Ондржей уже смог позволить себе для шахтерских семей невиданную и доступную лишь средним классам роскошь: он купил, из вторых рук, подержанный велосипед и объезжал по воскресеньям ярмарки, городишки, где отмечались престольные праздники и давали цирковые представления.
Восемнадцать ему исполнилось в год окончания первой мировой. Но он не порадовал австрийских военных лекарей видом своей богатырской грудной клетки и не дал им возможности послать столь редкостный экземпляр пушечного мяса на бойню за «государя-императора и его семейство».
В том юном возрасте Ондржея больше заботила родная семья, нежели семейство трясучки-императора.
Как бы неправдоподобно это сейчас ни звучало, но факт остается фактом: роман Ондржея с барышней Йозефкой, единственной наследницей швейной фирмы «Тейлор. Для леди и джентльменов» длился целых одиннадцать лет. Одиннадцать лет ждали влюбленные, пока не дождались, что вздорного папашу-портняжку, физиономию которого посещала улыбка, лишь когда он снимал мерку с уважаемых господ заказчиков, хватил удар.