Радость моего отца от постоянного общения с внучкой была недолгой. Когда Элишке-младшей исполнилось пять месяцев, мы переехали в новую квартиру.
У Королевы Элишки окончился декретный отпуск, и мы жили на одну мою зарплату. Жили неплохо. У нас и после взносов за мебель денег оставалось достаточно. Мы купили все необходимое: холодильник, небольшую стиральную машину и еще кое-какое барахлишко. Купили отличный палас в большую комнату и радовались как дети. Мы скинули обувь, взялись за руки и просто так, от счастья, шлепали босыми ногами взад-вперед по шелковистому ворсу.
Так мы прожили два года. На третьем году нашей совместной жизни волна молодоженского счастья стала постепенно опадать. Во всем был виноват современный Молох, видение отполированного, сверкающего лаком автомобиля. Такого, каким уже могли гордиться наши знакомые. Мираж летних поездок к морю, явное доказательство наших возможностей и кредитоспособности. Нам было хорошо, но мы делали все, чтобы стало плохо. Нам захотелось пролезть — или, как говаривал мой отец, — продраться, обдирая бока, сквозь опасные пустоты под землей.
Нет ничего удивительного, что этой заразной болезнью захворал и я. Я был молод и бессмертен, у меня хорошая жена и прелестный ребенок, сил хоть отбавляй, хватит на троих. Я желал обеспечить свою семью всем, что считал необходимым. Теперь чем дальше, тем больше самым необходимым в жизни мне стал казаться автомобиль. Все остальное у нас уже имелось. Я заразил этой чепухой Королеву Элишку настолько, что теперь и она готова была утверждать, что «в начале мироздания был четырехтактный двигатель». Элишка, всегда такая уравновешенная, спокойная и деловитая, жила словно в бреду. Она спала и видела, как садится в машину, элегантно хлопает дверцей, небрежно переключает скорость и исчезает, сопровождаемая завистливыми взглядами соседок.
Я, конечно, знаю, что теперь автомобиль, не то чтобы очень «расшибаясь», могут приобрести рабочие, зарабатывающие многим меньше, чем я. Сейчас эта телега у нас есть, и мы вовсе не испытываем перед ней священного восторга. Но в той ситуации, в какой мы тогда находились, начать копить на машину было безрассудно, и за это могли поплатиться не только мы, но и маленькая Элишка.
Мы начали экономить с того, что отвергли первоначальный замысел не отдавать малышку в ясли. По ранее принятому плану Королева Элишка должна была вернуться на работу только через три года, когда ребенка возьмут в детский садик. Королева Элишка вышла почти на год раньше.
За прошедшие два года в ее больнице произошли многочисленные перемены. К худшему. Умер бывший Элишкин шеф, профессор Малек, а на его место пришла довольно брюзгливая докторица Гайкова, которую Элишка не знала. Место хирургической сестры было занято. Элишке пришлось идти в палатные, работать в три смены. Я тоже работал в три смены. Замотанные и злые, мы виделись раз в неделю. Маленькую Элишку поднимали чем свет и сонную таскали хмурыми утрами в ясли. Ребенок часто хворал, подхватывая все детские болезни. Загнанная Элишка, которой приходилось оставаться из-за Малышки дома, мрачно комментировала: