Однако держать себя в руках оказалось сложной задачей. Когда принесли десерт, Рамон, помешивая свой двойной эспрессо, не мог не наблюдать, как Эмили поглощает суфле из темного шоколада. Вот она облизала ложечку розовым язычком, и Рамон почувствовал отклик в своем теле, которому, он знал по опыту, лучше было повиноваться. Эмили, подняв глаза, замерла, не успев донести до рта ложку.
— Рамон… — произнесла она взволнованно, чуть хрипловато.
Услышав свое имя из ее уст, Рамон слегка вздрогнул: желание все сильнее овладевало им. Оторвав взгляд от губ Эмили, он посмотрел в ее серые глаза.
— Прекратите, — прошептала она умоляющим тоном.
Рамон и не думал притворяться, точно ничего не случилось. Он знал, что на его лице написаны все его чувства, и не собирался их отрицать. Любя женщин, он никогда не играл в кошки-мышки, а увидев понравившуюся даму, ухаживал за ней решительно и без лукавства. И сейчас не станет отрицать правду.
А правда заключается в том, что он хочет Эмили.
Эмили старалась прислушиваться к словам Рамона, но воспринимала только половину из всего, что он говорил. Голова все еще кружилась от шампанского, и это отнюдь не способствовало уменьшению желания, что окутывало ее тело теплой волной. Вот они вошли в очередной лифт, и Эмили ощутила, что ее точно бьет лихорадка, не оставляя ни одной разумной мысли в мозгу. Она не сводила глаз со своего спутника и размышляла о том, что он самый красивый мужчина из всех, когда-либо увиденных ею. Прекрасно сложенный, с четкими линиями лица. А его губы…
— Эмили, — произнес Рамон, и в голосе его послышались предостерегающие нотки.
Однако Эмили даже не насторожилась. Она лишь думала о том, как кружится голова — от шампанского и опьяняющего желания. Лифт, стремительно уносящий их наверх, тоже добавлял ощущений. Эмили слегка пошатнулась — и впоследствии не могла вспомнить, случайно ли это вышло или нарочно. Рамон подхватил ее, совсем как тогда в офисе, но на сей раз девушка была готова к этому. На миг их взгляды встретились, а потом двери лифта отворились. Однако ни он, ни она не сдвинулись с места.
— Мы выходим? — хрипло спросила Эмили, и собственный голос показался ей чужим.
Двери начали закрываться, и Рамон вытянул руку, чтобы их придержать. Другую руку он по-прежнему держал на талии Эмили.
— Вам решать.
— Почему?
— Потому что мы в пентхаусе.
Эмили беспомощно моргнула, не в силах думать, и виной тому было могучее тело Рамона, его горячая ладонь на ее бедре.
— Пентхаус?
— Отдельный номер.
Эмили потребовалась секунда, чтобы понять вопрос в его глазах, и еще секунда, чтобы попытаться возразить себе самой и унять пылающее любопытство. Еще миг — и здравый смысл бы возобладал. Она была бы спасена от необдуманного и нехарактерного для себя поступка. А что потом? Она бы отправилась в Лондон, так ни разу и не узнав, каково это — когда тебя целует такой мужчина, как Рамон. Приподнявшись на цыпочки и замирая от сладкого предвкушения, смешанного с адреналином, что придавал смелости, Эмили коснулась губами его губ. Они оказались теплыми — твердыми и нежными одновременно. Она прижалась сильнее и услышала глухой возглас, изданный Рамоном. Он приоткрыл губы, и внезапно они уже целовались — страстно, жадно, многообещающе. Сильная рука обхватила Эмили за талию, и внезапно она ощутила, как оторвалась от пола. Рамон вынес ее из лифта и поставил снова, при этом губы его оторвались от ее, и Эмили издала протестующий возглас. Открыв глаза, она поняла, что стоит в роскошном номере с приглушенным светом, но тут ее взгляд упал на мужчину перед ней. Его вторая рука обхватила ее плотнее, крепче прижимая к себе, и Эмили даже не поморщилась и не попыталась отстраниться, хотя ощущения были незнакомыми.