Леонид Седов
Друг — подарок судьбы
Леонид Александрович Седов — востоковед, канд. истор. наук; социолог, в 1988–2008 ведущий сотрудник ВЦИОМ, затем Левада-Центра.
Воспоминания написаны для данного издания.
Друзей у меня много, но наибольшее содержание я извлек из дружбы с Петей, с Петром Марковичем Зорким. Это мой ближайший, лучший друг — пожизненно и посмертно. Как бы я охарактеризовал его?
В первую очередь, как человека многогранного и многостороннего. Он интересовался очень многими сферами жизни и искусства, исследуя их глубоко и всесторонне. По масштабу охвата и разнообразию интересов я назвал бы его человеком эпохи Возрождения, хотя что-то помешало ему достичь исторического, эпохального масштаба. Возможно, дело просто в том, что он жил не во Флоренции, а в советской Москве. Или его характер не дал заложенным в нем талантам осуществиться в полной мере? Так или иначе, но достижения его (я не говорю о научных) оказались важны лишь на локальном уровне. Зато внутри нашего круга, нашей тесной дружеской общности, он всегда оставался человеком, который и нас стимулировал к тому, чтобы интересоваться всем на свете. А сам он делал это чрезвычайно эффектно и эффективно.
Петя Зоркий для меня — вовсе не кристаллохимия, хотя я знаю, что как раз в профессиональной сфере он достиг высочайших результатов, был оценен профессиональным сообществом, сделал значительный вклад в науку. Но для меня его личность связывается скорее не с науками, естественными или точными, а с музыкой и поэзией. А кроме того, просто с роскошью общения с ним — чрезвычайно содержательного, плодотворного, даже духовного. Петя среди друзей, в компании, был инициатором увлекательных споров, сопоставления взглядов, тематическим инициатором дружеских общений. В нем жила жажда поделиться тем, что он сам увидел, услышал, узнал. У него был дар учителя, вернее — просветителя.
Меня, например, он еще в ранней юности приобщил к серьезной симфонической музыке. Конечно, я и сам что-то знал, но в основном по советским радиопередачам, а таковые не включали в себя многих замечательных композиторов — например, Сен-Санса или Дебюсси. Петя же был, можно сказать, меломаном и с огромным удовольствием знакомил других с музыкой, которую любил. Вот я, например, хорошо знал Второй концерт Рахманинова для фортепьяно с оркестром. А Петя мне: «Да что ты! Есть другой и замечательный — Четвертый концерт!» И тут же стал мне его напевать, потом предложил прослушать, и эта музыка вошла в мою жизнь прочно и навсегда. С самого начала наше общение было проникнуто музыкой.