* * *
Нечем дышать, повсюду – в носу, ушах, во рту – пепел. Боль здесь, всегда со мной, но удушье берет верх – заставляю безвольное, пораженное мучительной судорогой тело подняться. Голова, глаза налиты кровью, вены пульсируют с невозможной частотой, а сердце, готовое вырваться из груди, заходится в исступленной, самоуничтожающей истерике.
Слепец в царстве теней…
Вокруг беснуется осиротевший ветер. Он разговаривает со мной на все голоса, он кричит и молит, вздыхает и плачет, он спрашивает об исчезнувшей подружке-листве, которая так весело шелестела в его объятиях. Ему может ответить только вездесущий пепел, но он молчит – всегда молчит. Лишь взлетает и кружит в ритуальном танце смерти – сумасшедший шаман, оплакивающий сгинувшие в ядерном пожарище деревья, опустевшие дома, выжженный изнутри город. Я танцую вместе с ним, но мне не нужны движения – гибельный ритм внутри моего сердца.
«Они ушли» – это ветер.
«Сгорели» – неслышимый шепот немого пепла.
«Дотла» – стонет тишина.
«Всееее» – безумным хохотом заливается тишь.
Кладбище – на многие километры. Многоэтажные склепы, братские могилы…
Скрип детских качелей – одинокий, неуместный среди безмолвного погоста. Маленькая девочка – не вижу – знаю. Она улыбается, она смеется над моими закрытыми глазами:
«Живые слепы… стоит умереть, чтобы прозреть».
Морок, безумные игры безумного разума.
Бреду сквозь вездесущий пепел. Не понимаю куда, не ведаю зачем… Двигаться, чтобы ощущать себя… каким? живым? Но в царстве мертвых я – чужак, изгой, до времени отвергнутый бледной старухой. Я – упрек ушедшим… покинутый город смотрит на меня тысячами пустых оконных проемов, в каждом задавленный, лишенный голоса крик… и обвинение. Я «вижу» тени – за разбитыми стеклами – сотни, тысячи силуэтов. Тьма – в упор, не таясь – рассматривает меня… Чудовище с миллионом глаз – от него не спрятаться. Страшные, опаленные адским пламенем зрачки найдут тебя повсюду, твоя душа под прицелом.
Сбросить наваждение, терпеть, держаться – до вечера, до наступления сумерек.
– Здесь всегда светит Солнце…
Вздрагиваю, голос кажется настоящим, живым.
– Кто здесь? – гортань не слушается, я шепчу на грани слышимости.
Голос в ответ смеется:
– Твой поводырь.
– Не понимаю, – странный собеседник страшит меня. Слепой, потерянный – я беззащитен перед ним.
– Понимание – непозволительная роскошь в мире, который сошел с ума.
Некоторое время мы идем молча, я не слышу его шагов, не слышу дыхания, но он здесь, совсем рядом…
– Куда мы идем? – глупый вопрос, под стать ситуации, и тут же другой, – я тоже сошел с ума?