– Побудь с этими дядями, ладно? Я найду место получше и вернусь за тобой. Слушайся старших и веди себя хорошо, договорились?
– Договорились. Обещаешь, что придешь?
– Конечно, родной, – мать прижала его к груди. – Как же я могу тебя бросить?
В тот день он видел ее в последний раз.
* * *
– Знакомьтесь, – Яков подтолкнул мальчишку в полутемный просторный подвал, где пахло пылью, тушенкой и потом. – Гордей, сын полка.
До войны здесь был малый спортзал – сначала для будущих офицеров, а после закрытия военной кафедры для «спецназа» – студентов с освобождением от физкультуры. Ныне же под землей обосновался спецназ настоящий – отряд обороны, собранный из охранников университета и тех, кто отслужил и знал, чем спусковая скоба отличается от спускового крючка. Половину помещения занимали самодельные двухъярусные кровати и тумбочки, оставшееся место отвели под тренажеры, верстаки и маты для единоборств.
Бойцы в разномастных камуфляжах мало походили на обитателей Завода: умные лица, умные слова и живость в глазах. Никто не матерился через слово, не зубоскалил, не подначивал на всякие глупости и не донимал расспросами в духе «ты кто по масти?». Обычные люди, в большинстве своем бывшие студенты и преподаватели, вынужденные встать под штык, потому что больше некому.
Но Яков был не такой. Донбасс, Сирия, ранение и работа в ЧОП, поэтому в должности командира отряда он раскрылся во всей красе.
– Стройсь! Смир-но! – в тесноте низких стен окрики глушили, как выстрелы. – Упали-отжались! Раз! Два!
Малец пыхтел наравне со всеми – ни о каких поблажках и речи не шло, наоборот, к Гордею относились со всей возможной строгостью. Ему предстояло как можно скорее встать в строй и доказать свою полезность, ведь лодырей и неумех ждал лишь один итог – изгнание.
– Семнадцать! Восемнадцать! А ты, мать твою, чего разлегся?!
– Я… не могу.
Он крепился изо всех сил, но от упоминания матери, пусть и в таком виде, щеки обожгла соленая влага. Прежде чем парнишка успел стереть ее, Яков налетел коршуном и вцепился в воротник.
– Каждый глоток чая, каждая ложка каши, каждая горящая лампочка и теплая батарея – это не дар свыше, а чей-то кропотливый труд! Здесь нет ни лишних, ни случайных – заруби на своем конопатом носу, если не хочешь получить пинка под зад! Тебя взяли не по доброте душевной, а потому, что нам нужны защитники и добытчики, так что не вой, а вкалывай! Девятнадцать! Двадцать! Ниже! Мордой в пол! Кто боится грязи, тот вымажется собственной кровью!
* * *
Центр встречал одинокого путника старинными двухэтажными домами, изуродованными пестрыми вывесками на фасадах. Гордей видел их чуть ли не каждый день, но до сих пор не понимал и половины надписей. Аптека, банк, почтамт – вопросов нет. Турагентство, шубы, кафе – кое-какие представления имеются. Но в чем смысл трех белых букв на красном фоне? Или желтого полосатого шарика? Мертвый мир странный, новый гораздо проще.