— Попробуй-ка вот это, — бросил зачерпнутый порошок в пустую кружку и залил водой. Тщательно всё перемешав, он протянул напиток Семёну.
В два глотка, Семён осушил содержимое кружки. Немного поморщившись, он переменился в лице, худощавое тело подверглось непроизвольной тряске. Семён упал на пол и нервно задёргался в конвульсиях.
— Ром! Ром! — Закричал Вольдемар. — Р-о-о-о-о!..
— Не ори, — прервал крик Вольдемара, подошедший на шум Блюров. — Я же просил мне не мешать! Чего ты орёшь?
— Коль, ему по ходу дела херово совсем.
Семён корчился на полу в припадке, порвал на себе клетчатую рубашку и брызжа слюной вцепился руками в ножку стола. Забитое яркими татуировками туловище дрожало, будто от озноба. Шея, спина, грудь, живот, руки, везде красовались загадочные иероглифы. Символы и узоры, мистически подёргивались в такт.
— Это для него нормально, — равнодушно сказал Блюров. — Сейчас через пару минут отпустит.
— А что это? Эпилепсия? — Спросил Вольдемар.
— Да нет, какая там эпилепсия! Так… Обычные наркотические припадки.
У Блюрова затрещал цикадами мобильник, звонила давняя подруга Карина Градусникова. Они познакомились, когда Блюров одно время учился на филфаке. Карина, будучи шестнадцатилетней девственницей, втюрилась в подонка Блюрова без остатка. Хитрый Блюров воспользовался чистой невинностью глупенькой девочки и поматросил её. В период летних каникул в посёлке Акатьево, ночью на сеновале, он полностью овладел телом Карины, став у неё первым мужчиной. Но после интимной близости, Блюров быстро охладел к своему новому увлечению и воспринимал Карину не как нечто особенное, а как пройденный период биографии, где нет места вторичным девушкам.
Молодые девушки, очарованные интеллектуальной начитанностью Блюрова, сходили с ума, когда «кумир» деликатно исчезал из жизни, не успев сказать: прости и прощай. Вторичные девушки впадали в депрессию, осаждали жизнь Блюрова телефонными звонками, пытаясь вновь наладить прежний контакт. Но Блюров категорически не любил вторичных девушек и даже презирал их, считая этих существ, мерзопакостными и пошлыми созданиями.
— Десятый раз звонит за сегодня, — пожаловался он Вольдемару. — Алё! Блин Карин, чего ты хочешь?
Верёвкин по-прежнему корчился в глюках на полу, а Блюров отвечал на телефонный звонок:
— Я занят, Карин. Не получится встретиться.
Блюров посмотрел на Вольдемара, закрыл ладонью отверстие динамика на телефоне, и еле слышно произнёс по слогам, без помощи языка одними губами:
— ЗА-ДОЛ-БА-ЛА!!!
Затем Блюров сделал несколько шагов в сторону Верёвкина и вложил телефон ему в руку. Наркотическое опьянение стало постепенно ослабевать. Трясущийся Верёвкин в бессознательном порыве засунул руку сжимающую телефон к себе в трусы… А из трубки доносился наивный голос Карины: «Ром, я очень люблю тебя! Слышишь?! Алло, Ром? Алло?».