Про любовь, ментов и врагов (Аветисян) - страница 228

– А куда она ездила торговать? – спросил Шварц, даже забыв о самоходом курящейся в пепельнице сигарете.

– В Турцию, а куда еще ездят? – безмятежно откликнулся Давтян.

– То есть они с Джеммой там познакомились?

– Ну да. Это же целая гильдия шоп-туристок. Одни, как Ано, вверх идут, другие, как Джемма, – вниз…

– Да уж ниже не бывает, – откликнулся Шварц и вздрогнул от всплывшей в памяти фотографии тела Джеммы на дне ущелья.

– Слушай, Шварц, что-то часто мы сегодня поминаем Ано: не к добру это, – усмехнулся Давтян.

– Не к её добру. – уточнил Шварц и с сожалением посмотрел на потухшую наконец сигарету.

22 декабря, под утро

Снег повалил, когда Шварц был уже в дороге. И повалил с таким рвением, что на обратном пути, когда метель уже улеглась, все окрестные горы сияли белизной невинно и правдиво, как будто так оно и было много-много дней подряд. В зимнем небе звезды сияли ярко и в количестве, приличествующем хорошему планетарию. Горные деревни выгодно высвечивались ими, как огнями рампы. Уютно вился дым из печных труб. А дворовые собаки амбициозно озвучивали свои права на контролируемую собственность.

Спать хотелось ужасно. Так и тянуло напроситься к кому-нибудь в гости, поесть из глубокой тарелки крепкого, как брикетное мороженое, мацуна, отломить от листа хрустящий лаваш и завернуть в него кусочек овечьего сыра. И завалиться спать на тугие трехэтажные матрасы из шерсти, которые в деревнях хозяева держат на нетронутых кроватях специально для гостей. Но надо было спешить, так как с утра нужно было много чего успеть. Потому-то он и не остался ночевать у гостеприимного Давтяна. Шварц запихнул сигарету под левый резец и гуднул, спугнув замершего на обочине зайчика.

В Ереване была просто слякоть, заляпавшая крылья и капот, и плюсовая температура. Шварц выехал на проспект Баграмяна, свернул, подъехал к арке и не глуша мотора, еще раз походил под ней взад-вперед в ближнем свете фар. Прошелся по крепко спящему двору, заглядывая в окна. Вышел, заглянул в темный парк, походил вокруг, вернулся и сел за руль. Потом взял фонарь, снова вышел, подошел к лусиняновскому подвалу и направил фонарь в скрытый резиновым ковриком проем. Раздалось глухое ворчание, и на него уставились два светящихся глаза. Ну да, так оно и было!

Шварц добрался до дому только под утро, и такой обессиленный, что лениво постоял под душем, косясь на мочалку: мылить или не мылить? Потом решительно взялся за неё и довел дело до победного конца. Он насмотрелся, наслушался и напредполагал такого, что хоть от физической грязи надо было отмыться! Дома было тихо, тепло («Ага, разбогатела Маргаритка, транжирит на отопление!») и вкусно пахло котлетами.