– А сейчас?
– И сейчас бывает. Поэтому я так и не научился водить машину: боюсь. Я, знаешь, в детстве как-то задумался на бегу. И впечатался в стену со всего маху, лбом, – он засмеялся и потрогал рукой почти незаметный шрам на лбу. – Тогда уже понял, что за руль мне нельзя.
«Интересно, а мне можно будет?» – думал про себя Илья.
– Я всё же думаю, – ответил папа, – что это не болезнь, а талант. И нужно научиться его использовать. Может, ты снимешь особенное красивое кино…
Кино. Как его снимешь, если самое главное происходит внутри головы?
– Э, оставь мой лук! – возмутился папа. Илюха только сейчас заметил, что таскает его руками из тарелки и жуёт. И этот гадкий лук удивительно вкусный, оказывается.
– Я нечаянно.
– За нечаянно бьют отчаянно, – вдруг ответил папа поговоркой из своего детства, – полтарелки слопал!
Илья вдруг заметил, что по всему столу аккуратно расставлены яблоки. Не в тарелке, а именно на столе – как фигуры в сложной игре.
– А яблоки зачем? – спросил он.
– Для красоты, – ответил папа. – Для красоты мира. Яблоки – пространствообразующий элемент.
Илюха выпил воды и пошёл спать. И только закрыл глаза – увидел эти яблоки: яблоки были расставлены по всему небу, небо ночное, но светлое. И по небу летел нарисованный папа и махал нарисованными крыльями, как на картинах Шагала.
А Илья сидел под мостом и смотрел на него. Илья был настоящий, не нарисованный. Он играл на укулеле Крейцерову сонату Бетховена.
…Проснулся за десять минут до будильника. Этому фокусу научился давно: так он получал время для совершенно законного провала куда угодно.
Но тут он не стал проваливаться. «Нужно научиться чётко отделять реальность от моих выключений, – думал он. – Или не нужно?»
На кухне распахнуто окно, Илюха поёжился. Папа, значит, проветривает кухню от лукового отчаянного запаха.
Талант или болезнь? «Это как лук, – вдруг подумал он. – Вроде гадость, а вчера было вкусно».
Главное – найти баланс между реальным и вот этим… этим… Как бы это назвать?
Оконные рамы хлопнули одна о другую, Илья поспешил закрыть окно и замер.
На пожелтевшую траву, усыпанную подгнившими городскими яблоками, ровно ложился первый снег.
Грошик всегда любил аэропорты. Ждать самолёта – это как последний день перед каникулами: кажется, у самого крылья растут!
Но сегодня всё было не то. Даже странно.
Каждый год они куда-то летали, и всегда хотелось прыгать от счастья. В детстве он так и скакал на самом деле, потом стал прыгать только внутренне, про себя. А сейчас не хотелось. Ну, летят. Ну, самолёт. Ну, море.
Неужели я стал взрослым, усмехнулся про себя Грошик. Да нет, ерунда, рановато. Просто он волнуется из-за школы, вот и всё.