Командир полевой комендатуры обер-лейтенант фельджандармерии Ганс Шлоттер
26 июля 1941 года. «Старшина»
От хлопцы! От молодцы! Вот как это? У немцев же и служба поставлена, и часовые, а они так, от бисовы дети! Как горит все! Зарево в полнеба! Бегут! Точно бегут! И тащат что-то! Да куда же! И так машину загрузили! Ну капитан! Молодец!
Вот и «Старшина», подпрыгивающий от нетерпения на месте. Посадил «Сержа» в коляску и с наслаждением свалил ему на колени ящик, автоматы и сверху отшлифовал ранцем, сгрузив его чуть ли ему не на голову, просто было больше некуда. Сам сел за спину к «Старшине». Ну надеюсь, что все эти мучения недаром. Доехали до машин и, обойдя их, прежним порядком двинулись по дороге, сначала сгрузив ящик с «Сержа» во вторую машину. Пока не торопясь катились, этот обормот залез в нахомяченный мною ранец и жрет уже что-то. Зараза энкавэдэшная! Носились, как три зарплаты вдвоем, а мечет хавку в одно лицо. Хоть бы поделился.
Ехали мы не быстро. Я боялся пропустить в темноте поворот. Метров через восемьсот должен быть поворот на проселочную дорогу. Именно поэтому я и выбрал эту деревню. Теперь, если меня кто засек или немцы отловят и разговорят пленных, то искать меня будут дальше по дороге на Полоцк. Никому и в голову не придет, что я затихарился прямо под носом у загонщиков. Дальнейший путь я собирался проходить проселками. Есть там одна дорога, петляющая по полям, и идет она совсем не в направлении Полоцка. До рассвета был еще час, и уйти надо было как можно дальше, хотя все находятся на пределе человеческих сил.
Поворот мы чуть не пропустили. Был он совсем невзрачным и сразу за густым перелеском. Повернули и, здорово не торопясь, попилили по совсем уж неприличной дорожке. Одну за другой прошли две мелкие деревни, пустые и тихие, и уже на рассвете сразу после небольшого перелеска я увидел полевую дорогу. Хлопнув «Старшину» по плечу, я остановил колонну, без слов указал «Старшине» на дорогу рукой, и мы на нее свернули. Еще через полтора километра дорога уходила налево, а здесь, у края леса, была небольшая поляна, на которую мы и загнали всю нашу технику.
Сойдя с мотоцикла, я отошел на пяток шагов, сел прямо на мокрую от свежей росы траву, откинулся на спину и закрыл глаза. После грохота движков, тряски мотоцикла, пыльной дороги, бессонной ночи, после стрельбы, убитых мною немцев, смертельной опасности и жуткой ответственности за доверившихся мне людей хотелось только одного: раствориться в этой траве хотя бы на десять минут. Роса приятно холодила мое умотанное вторым днем моей войны тело, в наступившей тишине слышались трели соловьев или еще каких-то лесных птах, пощелкивали натруженные, остывающие движки машин, да тихонько переговаривались около них спасенные нами с Виталиком люди. Я отключился, казалось, на несколько мгновений, как будто кто-то выключил звук. Почувствовал я их по запаху. Ну да, бензином от «Сержа» так и несет, а когда открыл глаза, увидел их всех, молча стоящих и с каким-то благоговением смотрящих на меня.