Надо только следить, чтоб валютные не выцепили и лица не попортили.
— Подожди. Ты сейчас про что? Золотистые кусочки легли на тарелки, рядом с горкой каши и овощей.
— Про то самое. А что такого-то? Если есть у меня внешность да умение, сидеть, что ли? Мужа выбирать? А он мне заплатит, муж этот?
А ему еще готовь, да носки его стирай. А он такой придет вечером, ах я устал, дорогая, ах у меня пробле-е-емы. Цепляя на вилку мясо, Ласочка язвительно проблеяла голосом предполагаемого мужа. Прожевав, и горячась все больше, добавила убежденно:
— А сам все равно будет по бабам бегать.
— Ой, ну не все же такие!
— Все! Я их, знаешь, сколько перевидала? Да хоть тыщу раз семейный, а как надо улыбнешься и готов. Ну, ломаются некоторые, но недолго, уж поверь. А главное, — она уставила вверх вилку с ломтиком перца, — мне же ничего не надо, замуж не тяну, вот слюни и роняют, понимают, будет отличный такой секс, а после можно к своей каракатице.
— Знаешь, — задумчиво сказала Ника, немного злясь на Ласочкину философию, — ты вот нас назвала ненормальными, а сама — такая же.
Вроде говоришь всякие циничные вещи, а потом, хлоп — я для своего удовольствия делаю.
— Да? Ласочка жевала, обдумывая новый угол зрения.
— Слушай, похоже, так. Ты умная. То-то я повелась, я люблю умных.
— В постель укладывать?
— Ну да! Сразу вроде породнились, получается. И она спохватилась, покаянно глядя на собеседницу:
— Я насчет мужей, ты не думай, я не про тебя. И не про твоего этого Фотия.
— Да мне все равно, — отмахнулась Ника, — говори, что хочешь.
Фотий не по этим делам.
— Ой-ой-ой, — Ласочка сморщила носик, доела кашу и облизала вилку, — ну-ну-ну, бе-бе-бе! Ника засмеялась. Спасенная гостья плела всякий бред, довольно обидный для Ники, но была при этом такой очаровательной и непосредственной, что сердиться на нее было невозможно. Именно такой с детства мечтала быть сама Ника — никогда никого не дичиться, быть контактной и легкой, не краснеть, маясь от неловко сказанного слова, и вот — есть с аппетитом в гостях, не думая, куда девать руки-ноги и как прожевать неудобный кусок. И никогда у нее так не получалось.
Разве что после нескольких выпитых рюмок спиртного. Но это не считается. Перемыв посуду, они снова вышли, жмурясь от яркого света. Ника то начинала беспокоиться за Марьяну, то слегка озлясь, мысленно приказывала себе — оставь, успеется. Пока не вернулся Фотий, болтай и улыбайся, общаясь с очаровательной белоснежкой. После уже вряд ли будет так хорошо и неожиданно покойно.
— А на море успеем, Никиша? Еще пара часов у нас? Ника подумала и кивнула.