У Ленки екнуло сердце.
— Блин, — задумчиво сказала Оля, — Капканы, офигеть. Малая, ты была на деревенских танцах, а?
— Не. Говорят, там отлупить могут. Местные. Подходят, а ну девочка, идешь с нами. И если не пойдешь…
— Не ссо! Там Ганя, он за нас подпишется! Семачки, а тебе жопу не надерут дома?
Уже сбегая по ступенькам, Викочка коротко рассмеялась:
— Предки сегодня к бабке поедут ночевать. Мать поэтому мне и пудрила мозги. Профилактику устраивала. А если позвонят, я скажу — сломался телефон. Выключу нафиг.
А в комнате, когда Ленка заперла входную дверь, уже вовсю орала музыка. Тряслись серебристые колонки, поставленные на книжных полках, плавно поднималась и опускалась головка с иглой на чуть выгнутом рычаге, вынимая из черных бороздок любимую музыку.
— Все напоминает о тебе…
А ты нигде
Остался день,
Который вместе видел нас
В последний раз!
Оля, поднимая руки, встряхивала русыми волосами, покачивала бедрами, обтянутыми шерстяной юбкой. Разутая нога топала в полосатый палас, и под тонким нейлоном с зашитой на носке стрелкой краснели накрашенные ногти.
— Время пройдет, и ты забудешь, все что было! — вступила Ленка, держа пальцами подол юбки и делая трагическое лицо.
— С тобой у нас!
— С тобой у нас!
— Нет, я не жду тебя, но знай, что я любила, — зачастили девочки вместе, стараясь не отстать от сиропного голоска солистки:
— В последний раз!
— В последний ра-а-аз!
За стенкой тоскливо завыла старая такса соседей.
Танцы в поселке Капканы устраивали в старом клубе, который — бывшая церковь, и на фасаде, сто лет не крашеном, над полукруглой дверью просвечивали очертания сорванного тыщу лет назад креста, хоть и забелено, но все же видно.
Капканы были то ли еще городом, то ли уже нет, Ленка об этом никогда особо не задумывалась, тем более, цыплячье дошкольное детство она провела еще дальше. По маршруту того же автобуса номер один, в поселке Стройгородок. И хотя названия остановки носили — поселок такой-то и такой-то, а еще сразу за Стройгородком была горстка домов с названием поселок Опасное, но длинный маршрут городского автобуса делал их для жителей просто отдаленными районами Керчи. Потому проехаться от остановки «Фабрика-кухня», которая у местных именовалась «Биржа», еще четыре остановки до Капкан особым приключением не считалось. И дальше ездили, когда вдруг хотелось на море, как говорили «на ту сторону»: на конечной автобуса бежали на паром, пересекали Керченский пролив и купались уже на пляжах противоположного, кубанского берега.
Совсем другое дело, поехать, к примеру, пригородным отдельным автобусом в большое село Заветное, или в Курортное, которое взрослые называли странным старым именем Мама Русская, делая ударение на второй слог — МамА. Туда и ехать нужно по расписанию, покупая в кассе билетик. И дольше, а если обратно не поторопишься, рискуешь остаться на ночь, потому что в день рейса три или четыре. А тут — сели на автовокзале, полчаса поболтались в длинной коробке с черной гармошкой посередине (девочки любили стоять именно там, на поворотном круге, соединяющем две секции автобуса, забившись к самой гармошке, где полукругом шел никелированный поручень), что валко тормозил на каждой остановке, выпуская городских дамочек с лаковыми сумками на боку, и громких уже деревенских теток с мешками и корзинами, и вот он — клуб, только перебежать дорогу напротив остановки.