* * *
В полутемной прихожей Олиной квартиры она встала, в ошеломлении разглядывая подругу.
— Ого! Оль…
Та сунула палец к стенке, зажегся свет. Отступила, нервно поправляя белоснежные волосы.
— Ну? Как тебе?
Из беленького шалашика лохматого Рыбкиного каре выглядывало лицо с острым маленьким подбородком, впалые щеки с пламенеющим румянцем и Олин длинноватый носик — она вечно, хохоча, спрашивала у подружек, скашивая к нему серые глаза «у меня рожа не в семачках?», а Семки в ответ тут же обижалась.
— В комнате скажу, там свет, — решила Ленка, и Рыбка, повернувшись, пошла по коридорчику, запахивая халат с продранным боком.
— Не. В кухню идем. Мне ужин шкварить, вечером сеструхи приедут, с ночевкой, чтоб завтра на ярмарку праздничную.
— Давай помогу, — Ленка уселась на любимый табурет, у самого окна, откуда сверху автовокзал, как на ладони, и курган в самом центре, а по склонам его — мальчишки, прыгают и валяются, скатываясь бревнышками по сухой траве.
— На, — Оля сунула ей миску с начищенной картошкой, — на четвертушки режь и сюда, в казанок.
Села сама напротив, поправила новые волосы и, запустив руку в воду, выловила кривую картошину.
— Жарить, что ли?
Белые волосы качнулись, олины губы вытянулись, сдувая с носа тонкую прядку.
— Не. Щас маргаринчика, воды, морковка там всякая. Потушим. А вечером пусть мать разогревает.
— Ну, ты шеф-повар, Олька, — с уважением сказала Ленка, кромсая картошку, — у нас дома и не знают, что так вот можно. Мать меня вечно пилит, ой ты борщ не умеешь, как ты замуж пойдешь.
— Та. Шо тот борщ, буряк да капуста. Просто все.
— А мы раз с папой сварили, — засмеялась Ленка, — он сел, с папиросой. И стал мне диктовать. Это достань. Это порежь. Это в кастрюлю. Очень вкусно было, мать прям удивилась, что я сварила.
Она опустила голову, вспомнив про отцовское поручение. Но прогнала пока мысли. Потому что тут — Рыбка с новой головой, а еще у нее всякие новости про Ганю.
Ленка осторожно прислушалась к себе — а вдруг ее любовь уже прошла? Но внутри все тихо затосковало, и она снова увидела прекрасное широкое лицо, светлые глаза и почти белые надо лбом густые волосы. И как стоит, держит гитару и поет. Не потому что такой он звезда, увидела это, а потому что там, на сцене, он теплый и смотрит, будто сейчас поцелует именно ее — Ленку…
Оля молчала, быстро рассекая картошины. И Ленка, поглядывая на белые пряди, догадалась:
— Ты осветлилась, чтоб, как на слайдах, да? Певица, что Гане сильно нравится. Бонни Тейлор. Нет, Тайлер. Потому?
Оля положила нож, совсем материнскими бабьими движениями стала вытирать мокрые руки.