Ирина поставила кружку на столик и легла на бок, поджимая ноги, обняла подушку, усмехнувшись. Назначила, выходит, приятного молодого человека тихой пристанью. Для себя. А он и не в курсе. И потом вдруг перестал соответствовать. Пришла обида. И вместо того, чтоб увидеть в муже человека, более настоящего, живого, она остановилась, застыла, мягко отталкивая увиденное, запрещая себе. А значит, и ему тоже.
Мысли утомляли, хотелось заснуть, тем более, гуляла полночи. Нет, не гуляла, спала, поправила она себя, зевая. И упрямо поднялась, взбивая отросшие волосы, надо бы выбрать время, пойти постричься. Андрею понравилось. Тогда. Когда приехал и потом почти сразу же уехал.
Встав перед большим квадратным зеркалом, перечеркнутым гимнастической горизонтальной стойкой, осмотрела себя, как чужую. Вспоминая, как ночью читала соседкино лицо, прошлась взглядом по чертам своего, стараясь не менять выражения. Все, вроде бы, понятно, излом четких бровей — недоумение от происходящего, и раздражающая печаль в глазах, от настойчивых напоминаний о недавнем прошлом, о разрыве. А эта черта между бровями? Из тонких морщинок. Злость?
— Почему я? — сказала, переводя черточку в слова, — а сам? Слабо? Кто из нас мужчина?
И вздохнув, ушла в гостиную, села на пол перед мебельной стенкой, выдвинула длинный ящик, набитый бумагами. Вытаскивала конверты, аккуратно подписанные. Откладывала в сторону, чтоб не мешали. За открытым окном внизу ревели машины, пикала сигнализация, кричали дети на автобусной остановке — рядом школа. Хорошо, что спальня выходит на парк. Одно окно в сторону деревьев, тишины и дальней воды. Но хоть одно.
Может быть, если я проснусь ночью, подумала, укладывая на колени старую серую папку с замахрившимися краями, выгляну в окно, то за кронами увижу башню? Она такая высокая…
И тут же одернула себя: нет никакой башни. Просто дурацкий сон.
Полотняные тесемки разъехались, неровная горка бумаг вылезла, роняя квадратики старых фотографий. Ирина перевернула папку, высыпая добро на палас. И стала брать наугад то снимок, то сложенные справки и документы, одни сразу откладывала в сторону, над другими сидела дольше.
Мутная фотография в белых прочерках. Три мальчика и девочка, стоят у воды, серой, как давешний предутренний воздух. Андрей сбоку, шорты перекошены, одна штанина закрывает коленку, другая задрана. И пояс шортов сполз наперекосяк. Карман набит чем-то, догадалась Ирина, улыбаясь. У мальчика в центре рука поднята, на низке черные и серые рыбы. Другие смотрят на героя. И только девочка, улыбаясь широким ртом, старательно глядит в камеру. На ней ситцевое платье с пуговицами на груди.