А не хотела. Любила по-прежнему, кажется, еще сильнее, чем в те времена, когда жива была надежда на встречу и ответную любовь. Неправду говорят, что надежда умирает последней. Ирка любила Артура, даже когда надежда умерла, сдохла напрочь.
Сначала они вместе, Ирка и ее надежда, вечерами торчали на дальней лавочке напротив дома Артура. Вдруг он появится один. Без родителей. И без этой, которую привез с собой, она теперь что, будет с ними жить?
Но маленькая изящная девушка, очень похожая на исчезнувшую из жизни Артура студентку Иришку Самойлову, исчезла тоже, через пару недель их совместных прогулок (надежда встрепенулась, поднимая голову), во время которых Ирка кралась, прячась за деревьями в парке, и щеки пылали от стыда за шпионство — двое целовались, останавливаясь и смеясь.
Девушка исчезла, да, но Артур все равно не был один, пару раз появился с родителями, бежали куда-то по делам, озабоченные. Тогда она подошла, не глядя на возмущенное лицо матери, которая тоже остановилась, не желая деликатно отойти в сторону, пока сын беседует с мрачной девицей, выскочившей из кустов.
— Артур…
— А, — он сделал движение, будто пытаясь спрятаться за спину матери.
У Ирки снова запылали щеки, теперь уже от стыда за него. Но поговорить было важнее, намного важнее.
— Послушайте! — голос вклинился, прорезал воздух между ними, стал слегка визгливым, — ты, имей же, наконец, совесть! Это взрослая жизнь, девочка. Мой сын женится, они со Светланой подали заявление. А ты тут. Каждый день. Маячишь. Никакой женской гордости.
— Мама, — в голосе Артура кроме упрека звучало облегчение.
Это Ирка потом поняла, через большое время, когда уже смогла вспоминать и обдумывать. А тогда просто не услышала. Кивнула, стоя напротив Артура и напряженно всматриваясь в отчужденное лицо. Мать сбоку все говорила что-то, но Ирка не слушала. Вот сейчас в его глазах появится. Хоть что-то. Надежда шевелилась внутри, такая слабая, ее нужно было подкормить, кинуть хоть крошки какие.
— Извини, — отрывисто сказал Артур, вскидывая руку с тяжелым браслетом модных спортивных часов, — правда, совсем некогда. Был рад. Увидеться.
— Мы же… Артур. Ты что, правда? Правда женишься? А я?
Голос стал тонким и сорвался, но Ирке было наплевать.
— Так!.. — снова прорезался женский голос, на это раз с настороженным удивлением, — Артик… У тебя что, что-то было? С ней вот.
И снова Ирка не услышала и не растолковала для себя внезапно плеснувший испуг в интонациях материнского вопроса. А откуда бы ей о нем знать, разве вслушивалась она всерьез, когда совсем была девчонкой, в нервные шутки собственных родителей, насчет брата Димки. О том, что смотри, а то прибежит какая, принесет в подоле внука. И оба смеялись, не веря, что их Димка. Но все же предупреждали, боясь. А вдруг.