— И… — Кирилл тут же попал в неувиденную ямку, взмахнул рукой, удерживаясь на ногах.
Девочка отпустила его пальцы и захихикала, прикрывая рот ладошкой.
— О, — вдруг сказал Кирилл неожиданно для себя.
Девочка встала резко, и он наткнулся на тонкую напряженную фигурку, схватил за плечо и тут же отпустил.
— Зачем угадал? — сказала с упреком, отступая за темные в тумане кусты, — зачем? Теперь говори вторую первую, а то никуда не выйдешь.
— Эй! — он оглянулся, пытаясь разобраться, куда они забрели.
Вокруг молча стояли темные мохнатые силуэты. И жара все усиливалась, будто землю подогревали снизу. Дома не было, не было дороги и никакой тропинки. Только молчаливый ельник пластал по туману черные ветки, тянулся, стараясь схватить.
— Что за… — Кирилл шагнул в одну сторону, в другую. По спине под футболкой, противно щекоча, скатывались к поясу мелкие капли пота.
— Эй! Оля? Так тебя? Куда делась? Я не знаю, куда выйти!
— Вторую первую, — шелестя, напомнил туман.
Под ногой чавкнуло, подаваясь. Кирилл замер, опасаясь делать шаг. Ольга рассказывала. Про тайные болотные бочажины. Или мочажины? Неважно, главное, ступишь и провалишься. Никто не найдет. Что там девчушка болтала? Еще одну первую? Не вторую, а снова первую? Второе имя, что ли?
И вдруг испугался, стыдясь накатившего страха. Один, в мрачном лесу, почти сказочном, только сказка какая-то, нехорошая. Пальцы шевелились, стряхивая память о прикосновении детской ладони — сухой и легкой, как паучья лапка. Не как обычная детская рука.
Он замер, пытаясь сосредоточиться. В глубине чащи что-то потрескивало, мерно падали капли тумана с обросших иглами веток. Когда ехали, Ольга рассказывала… И смотрела на него, словно проверяя, точно ли слушает.
— Хаа, — сказал Кирилл в белесый сумрак, вспоминая имя из сказки, — ну или 'хы', так?
Девочка снова оказалась рядом, встряхивала головой, снимая ладошкой капли с темных волос.
— Молодец. Запомнил. Хороший анбыги станешь. Пойдем.
Хаашика, повторял Кирилл про себя, как заклинание, идя следом обратно, а впереди уже мягко светили окна большого дома, второй этаж, первого не видно за высоким дощатым забором. Хаашика. Живая жена Корекчи, созданная из трех смертей.
— Бабушка еще, — вспомнил, о чем хотел спросить девочку с древним именем, — я в ее комнате, а она?..
И вдруг снова остался один. Окна мигнули и погасли. Очень далеко, за елками, послышался и пропал горестный детский плач. Кирилл выдохнул, сжимая кулаки и стараясь разозлиться. Что за черт, что тут происходит-то. И тут же оглянулся, жалея, что поминает черта. И так вокруг сплошная… ладно, пусть просто фигня. Где там Пашка этот, с его инстаграмом, таким уютным привычным. Где Ольга, наконец? Бросила, а он теперь блукай — отличное гостеприимство!