Девушка была вне себя от радости, получив красивый цветок с шафраново-красными гроздьями лепестков.
— Где ты раздобыл его, Милослав? — допытывалась она.
— В саду Недецкого замка.
— Ох, и отчаянная же ты головушка! — воскликнула Аполка и благодарно улыбнулась. — И тебе не жалко было срывать бедный цветочек?
— Ну-ну, не жалей его, ведь вырастет новый, из того же корня.
— А через сколько времени?
— На тот год в эту пору.
Аполка стала радостно хлопать в ладоши, прыгать по двору, так что широкие разрезные рукава ее небесно-голубого кунтуша развевались, как ангельские крылышки.
— Тогда ты прогадал, Милослав! Ведь мои-то волосы отрастут и за две недели. Глупышка!
Милослав улыбнулся и через некоторое время приобрел у одного профессора в Бестерце американского скарабея — жука величиной с чижа, истинного гиганта в мире насекомых. У скарабея — два темно-красных блестящих рога; коричневая, рассеченная посередине спинка делает его похожим на нашего майского жука, но рядом со скарабеем тот выглядит совсем малышкой.
Увидав жука-великана, Аполка загорелась страстным желанием заполучить его:
— Милослав, я умру, если ты не отдашь мне скарабея!
Милослав начал разыгрывать упрямца, клялся и божился, что не может отдать его и что на это у него много причин: он, мол, и сам без ума от этого насекомого, и вообще другого такого жука нет во всей Венгрии! Американский жук, шутка сказать! Сколько ему пришлось постранствовать, прежде чем он попал в Жолну! Правда, весь этот путь он проделал уже мертвым, что значительно уменьшает утомительность пути, но тем не менее… Нет, нет, если он, Милослав, в конце концов и согласится уступить жука Аполке, но дешево он его не отдаст.
— Но чего ты хочешь за него, Милослав?
— Я, право, не знаю… (Разумеется, разбойник знал, чего хочет, недаром он так улыбался!) Что бы ты могла мне предложить?
— Я тоже не знаю. (Она, конечно, догадывалась, чего попросит за жука Милослав, потому что густо зарделась.)
В конце концов после долгих, секретных переговоров, которым часто мешали посторонние, они сошлись на одном поцелуе.
Сначала сторговались только в принципе, но тут же возник вопрос: где произвести расчет? Можно было бы в саду, но что, если увидят? Ну и пусть видят. Разве не стоит скарабей поцелуя, даже если кто-то смотрит?
Скарабей перешел к Аполке: "Какой глупый этот Милослав, — подумала Аполка, — ведь, может быть, при случае я его и даром поцеловала бы". Но с этого дня все "старые деньги" были изъяты из обращения. Теперь валютой стали только поцелуи; и даже ничего не стоящие козявки и травки, которые приносил Аполке Милослав, оплачивались новой валютой. Однако Милославу и этого казалось мало, он то и дело жаловался: