Чарли кивнула.
— Моя мама лежала в одной богадельне. Иногда я тоже спала вместе с ней в комнате. — Сиделка улыбнулась. — Не хотите перекусить? Могу принести для вас немного каши и яйца.
— Лучше налейте мне соку, — попросила Чарли. — Если можно.
Сиделка держала стакан с апельсиновым соком, пока мать пила крошечными глотками.
— Приятно завтракать в компании, не так ли, миссис Бутс?
Мать невидяще смотрела перед собой.
Когда сиделка вышла, Чарли прошла в небольшую ванную и посмотрелась в зеркало. Бог мой, настоящее привидение! Косметика размазалась по лицу, кожа желтая, глаза налились кровью. На шее виднелись красные отметины и ободок свежих синяков. А она-то надеялась, что это был всего лишь ночной кошмар, что вот она проснется поутру, и все будет замечательно, и вокруг ее шеи не окажется никаких отметин.
Чарли умылась холодной водой, осторожно промокнула полотенцем лицо и подняла воротник блузки. Получается, что она сбежала посреди ночи из собственного дома. Может, она и впрямь сходит с ума?
Бедняжка, она не смогла справиться с тем, что муженек бросил ее.
Какой ужасный конец — это ж надо, повеситься в собственной комнате таким вот манером.
Эти голоса звучали в ее голове, как обрывки разговоров в автобусе.
Выйдя из ванной, Чарли поцеловала мать, погладила ее мягкие седые волосы, поправила выбившиеся пряди.
— Пожалуйста, мама, поговори со мной. Давай немножко поболтаем. Сегодня же воскресенье. Помнишь, как мы, бывало, по воскресеньям ездили за город?
Сиделка принесла поднос:
— Я прихватила немного каши и гренок — на тот случай, если вы голодны.
Поблагодарив, Чарли поела немного и почувствовала себя чуточку лучше. Потом выпила свой сок, снова села рядом с матерью и взяла ее руку.
— Кто я такая, мама? — Не было даже малейшего намека на ответ. — Кто же я на самом деле?
С улицы донесся настойчивый лай. Должно быть, Бен соскучился сидеть один в машине.
— Кто мои настоящие родители? — Молчание. И снова заунывный лай. — Что ты тогда имела в виду? Смертельная ложь! Правда. Возвращайся. Ты хотела сказать, что раньше скрывала от меня правду?
Старуха шевельнулась и села чуть-чуть прямее. Ее веки дрогнули, глаза расширились. Открыв рот, она уставилась на Чарли, но тут же опять стала смотреть перед собой. Рот ее закрылся, и челюсть ослабла: так бывает, когда люди заканчивают говорить. Она опустилась на подушку, словно была измождена этим усилием.
— Я не расслышала, что ты сказала, мамочка? Не могла бы ты повторить?
Но старуха была неподвижна, глаза ее опять стали часто мигать, будто внутри ее заработал прежний механизм.