Эти чрезвычайно дружелюбные люди горели желанием предоставить путнику все сведения, которыми обладали. Но их гостеприимство не ограничивалось словами. У них был хлеб - настоящий хлеб! - и странник мог взять с собой столько, сколько сумеет унести. Однако он должен торопиться! Полдень уже прошел, и времени осталось не так много.
- Почему же? - удивился Иеро. - До заката далеко. К тому же я хотел бы отдохнуть и провести ночь в вашей деревне. Я не доставлю больших хлопот.
Старейшина, чье имя звучало как Грилпарзер - с долгим раскатистым «р» в середине слова, - пришел в замешательство; затем лицо его стало печальным и наконец задумчивым.
- Этого-то я и боялся, - произнес он. - Ты похож на других, на тек, что приходили в пору моего детства. Приходили издалека и хотели заночевать в деревне. - Он тяжело вздохнул. - Ты не можешь остаться у нас. Я очень сожалею, но это не дозволяется. Только те, кто рожден здесь, могут искать приют и защиту внутри стен. Я пошлю мальчишек, чтобы они принесли тебе хлеба, а затем, Иеро, уходи… ради спасения жизни. Надеюсь, ты хороший бегун. - Несколько мужчин, стоявших неподалеку, склонили головы в молчаливом согласии.
- Но почему?! - воскликнул священник. - Почему нельзя остаться в селении? Разве я представляю опасность? Поверьте, я не ем младенцев и не пью кровь кау. - Метс хотел добавить, что моется гораздо чаще, чем большинство новых знакомцев, но лезть на рожон было ни к чему.
- Нет, нет, - ответил Грилпарзер. - Конечно, ты не можешь навредить нам, мы в этом уверены. Но уходи. Таков закон. И если тебя найдут в степи, когда стемнеет… - Он вздрогнул, и Иеро ощутил панический страх, затопивший сознание собеседника.
- Я умею ловко взбираться на деревья, - сказал он и вытянул копье в сторону мирно щипавших траву быков. - Ни один зверь из тек, что охотятся на ваши стада, не сумеет до меня добраться. Если ваш обычай запрещает страннику входить в деревню, нельзя ли заночевать на дереве, на опушке одной из этих рощ? Тогда утром я приду к воротам, чтобы поговорить с вашим жрецом.
Мужчины, стоящие вблизи, отпрянули при этих словак; видимо, они старались избегать подобных тем. Но Грилпарзер, похоже, был скроен из более крепкого материала. Он выглядел несчастным, но собирался до конца выполнить долг гостеприимства перед этим странником, чьи речи были столь гладкими и благожелательными. Коснувшись ладонью плеча Иеро, он сказал:
- Когда я был совсем еще молодым парнишкой, приходили другие люди. Непохожие на тебя, но слова их были такими же, какие ты произнес вначале. За шерсть и шкуры они давали металл и невиданную в наших краях одежду. Мы предупреждали их… просили уйти… - Иеро почувствовал, как ужас снова охватывает Грилпарзера; на висках его выступил пот - настоящий пот, порожденный сверхъестественным страхом. - Они были хорошо вооружены и только посмеялись над нами. Чужаки встали лагерем у ворот и разожгли множество костров. Они выставили охрану, и мы затворили ворота… - Он снова остановился. - Утром они исчезли. Все исчезли. Два десятка сильных мужчин, вместе с их вьючными животными… И мы знали, что так и будет. Большинство их добра тоже пропало. Мы вышли за ворота и забросали землей угли их костров… - Он положил руку на бронзовую рукоять кинжала, торчавшего за поясом. - Я получил вот это, когда мы делили остатки их товаров.