— Вот именно! — обрадовался Андрей Михайлович. — Пропали. У кого были ключи от сейфа?
— От какого? — уточнила я. — У нас два сейфа: один у бухгалтера, другой в кабинете у директора. От бухгалтерского у бухгалтера и у директора, а от директорского только у него, у директора, то есть.
— Значит, когда вы ушли с работы, Сергей Петрович был жив?
Я усмехнулась:
— Конечно, иначе бы я не ушла, а вас вызвала. Нет, ему плохо стало, я дала ему валидол, и он попросил купить лекарство и отпустил.
— И где оно, лекарство? — спросил стриженый.
Я пожала плечами.
— Где-то в кабинете на столе осталось. Не до лекарства мне уже было, сами понимаете. А рецепт вот. — Я подобрала валяющиеся на полу джинсы и вытащила из кармана рецепт.
Очкарик повертел бумажку в руках.
— Это от чего?
— Не знаю, сердечное что-то.
— Странно. Это для диабетиков лекарство, — сказал стриженый, глянув на рецепт, — У мамы диабет — я знаю.
Ну, кругом все в медицине разбираются, что за напасть.
— Я вынужден задать вам вопрос. Где вы находились в момент убийства? — очкарик, сдвинув брови, смотрел мне в глаза.
Я зашлась смехом — прямо кино и немцы!
— Что здесь смешного? — нервно спросил очкарик.
— А когда… когда его убили? — все еще смеясь, спросила я.
Андрей Михайлович молчал, вертя в руках «Паркер».
— Где вы были вечером и ночью? — наконец созрел он.
Этот вопрос застал меня врасплох. Правда выглядела бы слишком неправдоподобно, а соврать…
— Дома, — внутренне сжавшись, буркнула я. — Но алиби у меня нет, — съязвила я, не удержавшись. — Живу я одна, ни с кем вечером не виделась, и никто ко мне не приходил.
— Очень уж вы, Матильда Сергеевна, подкованы в нашем деле, — в свою очередь съязвил очкарик.
— Перестаньте. Сейчас все подкованы. Менты вон, национальные герои. Кино снимают, книги пишут, так что…
— Какая у вас зарплата? — вдруг спросил он.
— Обычная, — усмехнулась я, — а что, богато живу?
— Да нет, я бы сказал скромновато, — он оглядел мою незатейливую обстановку. — А на какие деньги вы в Индию ездили? Путевочка-то не дешевая.
Я начала рассказывать, про неожиданную командировку, чувствуя, что затягиваю петлю на шее.
— И вы утверждаете, что с покойным вас связывали исключительно дружеские отношения?
Я молчала. Что толку объяснять им что-то, если у них уже сложилась картинка преступления. Единственно, что может помочь это…
— А когда его?.. Когда он умер, то есть?
— Предположительно вечером. Экспертиза покажет точнее.
Хорошо ему сказать, «предположительно вечером». Хорошо если после семи, я тогда была в садоводстве, а если раньше? «Влипла», — подумала я. «А не надо было врать», — шепнул внутренний голос. «Заткнись, — ответила я, — улик-то нет».