Хотя справедливости ради стоит признаться, что целую свечу в огарок превратила именно я.
— Гори, — произнесла хмуро, повторяя надоевшее за утро слово.
Кончик фитиля вспыхнул, игриво затрепетал, будто в танце, а потом мгновенно потух, стоило приказать ему это сделать.
Свеча подчинялась мне, но только я до сих пор не могла нащупать ту грань, которая разграничила бы мои желания и мои приказы, помогла бы осознать пределы пробудившейся магии.
Тихий скрип открывающейся двери отвлек меня от размышлений. Повернувшись, я увидела робко замершую на пороге Лунару. Она держалась скованно, едва ли не виновато, глядя на меня исподлобья. Но уже через пару секунд, будто решившись, дерзко задрала подбородок и выкрикнула:
— Если хочешь прогнать меня — гони! Но сама я не уйду.
Я улыбнулась на столь отчаянный выпад и уточнила:
— Почему я должна прогонять тебя?
Мне достался хмурый взгляд.
— Потому что моя мать предала наш род, покусилась на твою жизнь и…
— И это сделала она, а не ты, — закончила я. — Ее нашли?
Лунара мотнула головой, пересекла тренировочный зал и опустилась на циновки рядом со мной.
— С тех пор как она сбежала, от нее нет вестей, — произнесла она, глядя на огарок свечи. — Она понимала, что делала, и знала: Кеорсен не простит ее.
Я тоже посмотрела на оплавленный воск. На место усталости от попыток почувствовать собственную магию пришло беспокойство. Вот только не за себя и не из-за исходящей от Амадейны угрозы, а за маленькую высшую.
Что она почувствовала, узнав о поступке матери? Осуждала ли ее? Переживала ли?
Скосив глаза вбок, я посмотрела на Лунару, все так же гипнотизирующую свечу. Пухлые губы поджаты, глаза прищурены, спина прямая — несмотря на юный возраст, демоница умела скрывать внутренние бури за выдержкой и самоконтролем. Но я не желала проверять их на крепкость.
— Я поговорю с Кеорсеном, — произнесла, следя за реакцией Луны. — Попрошу его не срывать зло на Амадейне. Она точно действовала не одна. Может, ее вообще заставили?
Лунара криво усмехнулась:
— Не стоит ее недооценивать. Даже если мама следовала чьим-то указаниям, она явно не испытывала к тебе симпатии. Ты добрая, Сати, но не каждый высший заслуживает твоего доброго отношения. И все же… — Она повернулась и встретилась со мной взглядом. — Спасибо.
Я кивнула.
Некоторое время мы сидели в тишине, обе глядели на свечу, чьи восковые слезы застыли неровными вытянутыми каплями. Потом я вновь заговорила:
— Ты не знаешь, кто бы мог повлиять на Амадейну? С кем она общается?
— Со всеми. — Лунара пожала плечами. — С членами рода, с ближайшими домами высших, с каждым, кого посчитает достойным.