На работе происходило нечто странное. Все, с кем Лера обычно общалась, старались делать вид, что ее рядом нет, уклоняясь от разговоров и вопросов. В городе знакомые при встрече переходили на другую сторону улицы или сворачивали с ее пути, скрываясь в переулке или заходя в подъезд первого попавшегося дома. Уж на что соседи, пытающиеся под маской вежливости и доброжелательности выведать у нее побольше о личной жизни, и те, переборов любопытство, мгновенно скрывались за своими дверьми или отворачивались, не желая здороваться и не отвечая на приветствие. Дальше это не могло так продолжаться, и Лера позвонила Вере Павловне.
— А что ты хотела? Что могла, ты натворила — сделала свое черное дело. И как ты дальше с этим будешь жить, я даже не представляю. Выйдет это тебе боком, вот попомнишь мои слова! Зло никогда безнаказанным не остается.
— Да что — это?! Я не понимаю, о чем вы говорите!
— Хватит придуриваться, все ты хорошо понимаешь. Шила в мешке не утаишь. Уже все заметили, какой у тебя дурной глаз: где ни появишься, там беда случается. Жаль, что я раньше не разглядела, что ты одни несчастья приносишь, а то бы давно тебя с Пашей развела. Я, конечно, понимала, что вы не пара, но все надеялась, что ты образумишься, хоть внука мне родишь. А ты как была дикаркой, так ею и осталась.
— Но вы же сами убеждали меня, что Паша еще не готов к ребенку, что он сам все еще ребенок.
— Я и сейчас это говорю, и буду говорить. Потому что Паша, сколько бы ему лет ни было, так и останется моим ребенком. Но для тебя-то он муж, а не ребенок! И если бы ты это осознавала, родила бы ему дитя. И тогда он превратился бы в мужчину, если до женитьбы сам оставался ребенком. На то ты и жена, чтобы сделать из него настоящего мужчину. Однако ты со своей задачей не справилась.
— Наверное, не захотела одна тащить двух детей на своем горбу, — пробормотала Лера.
— Вот потому тебе бог детей и не дает, — заключила свекровь. — Может, и к лучшему. Порченая ты. Я всегда чувствовала в тебе какую-то фальшь. А теперь и люди заметили. Тебе нужно уехать из города подобру-поздорову, пока какой новой беды не случилось. Ведь люди тебе не простят еще одной оплошности.
— Я не понимаю, про какую беду вы говорите.
— Так я тебе растолкую, если ты такая непонятливая. Паша из-за тебя не только писать перестал, но здоровья лишился. Твоя беда в том, что ты с детства ласки не знала, потому и очерствела, сама скупа на ласку стала. Я понимаю, это не вина твоя, а горе. Горе же, как известно, заразительно. Еще не забыла, что в городском парке на твоих глазах произошло? Человек сам себя застрелил. А потом и сторожа утонувшим в озере нашли. Это правда, что он приходил к тебе и угрожал?.. Хотя какая теперь разница, человека-то не вернешь. Так что уезжай, пока люди вслед тебе не стали плеваться да пальцем тыкать. А ведь все к этому ведет.